"Василий Белов. Час шестый ("Час шестый" #3) " - читать интересную книгу автораза скобу летней верхней избы. И распахнул двери:
- Ночевали здорово! Кеша Фотиев, босиком, в холщовой косоворотке, сидел на лавке и березовым пестиком толок лук в деревянной ступке. И ступку для толчения и березовый пестик делал сам Евграф еще до женитьбы. Вон и две буквы вырезаны: "М" да "Е". До сих пор заметны. Кеша от изумления или от испуга вытаращил на пришельца глаза. Он отодвинул ступку с деревянным мироновским пестиком. - А где у тебя, Ливодорович, семейство-то? - спросил Евграф. - Семейства-то нету дома, семейство-то кто где, - словно обрадовался Кеша, забыв пригласить садиться. - Женка на сенокос побежала, ребята незнамо где. Сам вот лук толку. А ты, таварищ Миронов, давно ли дома? - Я, Асикрет Ливодорович, тут у тебя не дома. Это ты тут дома. А я, видишь, как зимний волк, хожу круг деревни и думаю, где бы мне топор взаймы попросить? Отдай-ко ты мне мой топор, а? - Что ты, что ты... Пошто тебе топор, что ты... - вскочил и, как Гуря пастух, забормотал перепуганный Кеша. - Не дам я тебе топора, чево говоришь... Обратно и дом бери... мне дома не жаль, что ты, что ты... - Не надо мне твой дом, Асикрет Ливодорович! Отдай только мой топор! Где он у тебя? - Что ты, что ты... проходи да садись... счас поищу! - Чего его искать, вот он и лежит у порога! - с горечью воскликнул Евграф и наклонился, чтобы взять топор, а Кеша весь побелел. Боком, боком Кеша мимо Евграфа да и шмыгнул в двери. Проворно выскочил в коридор, на лесенку и дай Бог ноги. Через огород убежал куда-то в поле. Евграф с полчаса лезвие. Вспомнилось, как возили бревна для роговской мельницы. Ждал, ждал Евграф с клейменым златоустовским топором в руках, да так и не дождался хозяина. Пропал Кеша. "Видно, убежал, - подумал Евграф. - Наверно, я его обидел. Подумал Кеша, что я селиться к ему пришел... Возьму пока топор, потом принесу". В сенях Евграф снова тоскливым взглядом обвел родную поветь. На глаза попадались то молотило со сломанным чернем, то разорванная верша, то борона-суковатка. "Вон и портки мои висят, сохнут!" - Миронов плюнул. ... А ведь хорош топор-то, хоть и вытуплен! Любимец Евграфа и сама гордость, брошен к порогу как попало. Перевели в тупицу, хлещут, видать, и по каменью и по гвоздью... Дрова колют златоустовским-то... Топорище треснуто. Украл, выходит, свой же струмент. Ворота за Евграфом брякнули железной защелкой, кованной когда-то Гаврилом Насоновым. Живы ли Данило да Гаврило? Наверное, сгинули... У Самоварихи вострого топора не бывало и до колхозов. Чтобы вытесать новое топорище, пошаркал Евграф по зазубринам сухим наждаком. Да что толку? Топор стал как пила... Только вечером вместе с Иваном Нечаевым на мокром точиле выточили Самоварихинский топор. Затем Ванюхин и Кешин выточили. Или он свой, Кешин-то? Евграф считал себя похитителем, твердо решил вернуть Кеше златоустовский. Ванюха Нечаев усердно крутил точило, Евграф сидел на станке, держа жомок с топором. Палашка деревянной ложкой поливала точило водой. Когда выточили и Нечаев ушел домой, Евграф выбрал из поленницы сухое |
|
|