"Василий Белов. Час шестый ("Час шестый" #3) " - читать интересную книгу автора

- Да ты, Гуря, что говоришь? Ведь ты подрядился! - не утерпел и
включился Евграф в пустой разговор с дурачком.
- Уйду, уйду в Ольховицу, не буду у вас пасти.
- В Ольховице-то тебя опеть плясать заставят, - сказала Самовариха. -
Аль ты любишь плясать-то?
- Плясать-то я больно люблю. - Гуря вылез из-за стола, перекрестился и
вышел на средину избы. - Больно люблю, ежели на гармонье играют. Володя-то
Зырин добро играет.
И пастух показал, как Зырин играет, сделал движенье руками, потом
ногами.
- Вот, вишь, - смеясь, проговорила Марья. - Середочка сыта, дак и
крайчики заиграли.
- Ну, я в сенник пойду, - попросился Евграф.
- Иди, иди, Анфимович, там и Гуре постелено, - хором сказали Самовариха
с Марьей.
"Теперече бабам не до меня, - подумал Евграф, уходя. - Гурю плясать
попросят, он под ротовую и спляшет. Чего ему?"
Евграфа не потянуло в сон. Тихонько вышел он вначале в Самоварихин
огород, затем на безлюдную улицу, на околицу. Он не заметил, как очутился у
своего гумна. Постоял около амбара, направился к рубленному из тонкого
ельника сеновалу. Амбар стоял на замке, а ворота в гумно отворились, хотя и
со скрипом. "Надо бы хоть дегтем помазать", - мелькнула мысль. По всей
гуменной долони раскидано было прошлогоднее парево. В засеках навалено где
корье, где сено. Валялась треснувшая березовая лопата, которой когда-то
веяли зерно на ветру...
Евграф только вздохнул и пошел из гумна. Заря гасла за северо-западе.
Ковали везде ночные кузнечики. Было слышно, как у реки крякали сразу три, а
может, и четыре бессонных дергача.
"Эти не уснут до солнышка, - подумал Евграф. - Такая уж беспокойная
птица..."
Но скрипящие коростели, наоборот, успокоили, отлучили Евграфа от
невеселых и скорбных мыслей.
Пускай не сговорился он с колхозным начальством насчет своего будущего!
Пускай не посулил ему Митька гниющий сруб. "Чего-нибудь да смекнем... Вон
Гуря от медведя отбояривается, а уж с комарами-то как-нибудь управимся", -
подумал Евграф.

* * *

Пришла с пожни Палашка, бабы в избе все еще тараторили. Миронов
повернул завертыш, тихо прошел в сенник, где уже похрапывал Гуря. Внизу
шумно вздохнула Самоварихина корова.
Ночь прошла в мгновение ока.
Миронов поднялся вместе с пастухом. Пока бабы обряжали и выпускали
скотину, он вздумал снова сходить на свое гумно. Оно снилось Евграфу во сне.
Гумно - оно ведь тоже вроде родного дома! Вся жизнь мужицкая проходит в
гумне или около. Раньше даже плясать на гумне учились. Гумном кормились
человек и скотина, гумно и грело и тешило. Теперь-то что? Миронов заглянул в
овин. Внизу около глинобитной печи на него пахнуло плесенью и земляной
сыростью. Темноту через дровяное оконце пробивал солнечный пук. Такой яркий