"Василий Белов. Час шестый ("Час шестый" #3) " - читать интересную книгу автора

- На дегтярном командиром сделали сперва Гривенника. Но у того деготь
худо течет, поставили Славушка... А у нас в Шибанихе дегтярный совсем
заброшен. Я, значит, мази привез, вал с обоих концов смазал. Почали опеть
пазгать, рожь молоть, овес толочить. Мельником поставили младшего Клюшина, а
тот на третий день подал ключи своему отцу да и от мельницы отступился.
Уехал. Говорят, завербовался за море, на острова... Петруша-то Клюшин и
мелет, ежели ветер подует. Дедко, он что. Он и бродит на трех ногах, а
больше лежит... Жернова ковать ему одному не по силу. Поставили Кешу...
Евграф не успел спросить, почему это Пашка, такой мужик хозяйственный,
довел "до ручки" свою же мельницу.
Нечаев рассказывал про сбрендившего Жучка и про все Жучково семейство,
мол, от ихнего дома Игнашка Сопронов с Куземкиным наконец отвязались, зато
девку на всю весну запазгали на сплав леса. А Тоньку-пигалицу будто бы спас
от сплава краснофлотец Васька Пачин. Приехал из Ленинграда и ладит жениться
на Тоньке.
- Васька? Пачин? - обрадовался Евграф.
- Я те говорю! Пашкин брат, а твоей бабе племянник. Так что ты угодил
как раз к свадьбе. Тонькины братаны уж и солод на пиво смололи... В Шибаниху
как шьет, чуть ли не ежедень...
Кричал Ванюха на весь лес, рассказывал, а к телеге не подходил. Старый
армяк да и штаны, разопревшие от пота, нагретые солнышком, издавали
золотарский дух, даже лошадь назад оглядывалась! Евграфа снова будто в
кипяток опустили, покраснел от стыда, но тут и крики шибановских косарей
послышались за кустами. Нечаев с торжеством подъехал к большому сенокосному
пожогу. Над огнем в котле кипел "чай", заваренный смородиновыми ветками.
Нечаев побежал к шибановским сенокосникам. Он за руку поймал Палашку
Миронову:
- Гляди, кого я тебе привез!
Евграф и сам косолапо побежал навстречу дочке. Котомка болталась у него
на одном плече, в дрожащей руке он держал лопушок с земляничными ягодами и
боялся его рассыпать. Палашка охнула, бросила грабли:
- Господи, Царица Небесная... Тятенька! Ты ли это?
Она кинулась к отцу на шею и заревела на весь лес.
- Вот, Витальке ягодок насбирал, - бормотал Евграф. - Нет ли его
тутотка... Это... девушки-то?
Кулек с красными земляничниками, сделанный из листа лопуха,
рассыпался...
Шибановские косари, человек под сто - мужики в белых без поясов
холщовых рубахах, цветастые бабы и девки, отбиваясь от оводов, побросали
топоры, грабли, носилки, новые стожары. Все побежали глядеть приезжего, все
окружили Евграфа Миронова. Одна Самовариха тюкала за перелеском топором, не
обращая ни на кого внимания. Но вот и та почуяла новость, остановила работу,
растрепанная, побежала на шум к пожогу. Судейкин, в берестяных ступнях на
босу ногу, в одних портках и в белой рубахе, первый после Палашки
заприплясывал вокруг Евграфа, подскочил и потный Володя Зырин. Евграф со
всеми здоровался за руку.
Людка Нечаева плакала вместе с Палашкой.
- Да не реви, не реви, Палагия! - успокаивала она Палашку, а сама
промокала слезы рукавом рубахи.
- Приехал, дак и слава Богу, реветь нечего.