"Андрей Белый. На рубеже двух столетий (Воспоминания в 3-х кн., Книга 1) " - читать интересную книгу автора

метафорического претворения действительности, с которым мы встречаемся и в
последней написанной Белым книге, "Между двух революций", где трибун Жорес
предстает в образе трубящего слона и Зевса-громовержца. Стремясь показать,
как "в течении времени отражалась туманная Вечность" [Белый Андрей. Собр.
эпических поэм, кн. 1. М., 1917, с. 183. 11 Там же, с. 199, 279], Белый
пытается зафиксировать ускользающее время, щедро заполняя свое
"симфоническое" повествование событиями московской жизни, совершавшимися в
1901 году, - от заметных и существенных до самых мелких и вздорных
(документальную достоверность последних Белый подтверждает подстрочными
примечаниями: "См. московские газеты за май", "Смотри газеты за июнь") 11.
Вся "московская симфония" выстроена по канве реально случившегося,
увиденного и пережитого, порой являя собой уникальный образец диковинного
жанра лирического протокола; перед нами еще не мемуары в строгом смысле
слова, а скорее хроника, поскольку речь в "Симфонии" идет не о давно
минувшем, а о недавно свершившемся или еще свершающемся, но характерные
черты будущей мемуарной манеры Белого, предполагающей равноценное внимание к
"существенному" и "несущественному" (разговорам "ни о чем", мелким бытовым
подробностям, жестам, интонациям и т. п.) в этом раннем произведении уже
налицо.
Автобиографический пласт сильно сказывается и в "третьей симфонии"
Белого "Возврат" (1901 - 1902), в которой писатель "протоколировал"
впечатления своей студенческой жизни в университетских аудиториях и
лабораториях, и, разумеется, во многих стихотворениях 1900-х гг. Первые
очерки Белого, содержавшие отчетливо выраженный мемуарный элемент, появились
в 1907 г., после пребывания писателя в течение нескольких месяцев в Германии
и Франции. Это были напечатанные в московской газете "Час" (2 и 16 сентября)
очерки о встречах в Мюнхене со знаменитыми тогда мастерами слова -
Станиславом Пшибышевским и Шоломом Ашем: в них давался беглый литературный
портрет писателя ("силуэт", как обозначено в подзаголовках к обоим очеркам),
основанный исключительно на личных впечатлениях. За этими "силуэтами"
последовали "силуэты" Мережковского, Бальмонта, Брюсова: характеристика,
которую давал в них Белый мэтрам "нового искусства", опять же сводится в
основном к изображению их личности, бытовых и психологических черт,
особенностей поведения; творческий облик писателей в этих "силуэтах"), в
соответствии с канонами мемуарного жанра, не акцентируется и лишь проступает
сквозь облик человеческий. Так, в очерке о Мережковском Белый подробно
живописует писателя на прогулке в Летнем саду, рассказывает о своем
знакомстве с ним, описывает петербургскую квартиру Мережковского и 3.
Гиппиус, воссоздает царящую в ней атмосферу литературных дебатов [См.: Белый
Андрей. Арабески. Книга статей. М., 1911, с. 409-415]. От позднейших
мемуарных опытов этот и подобные ему "силуэты", зарисованные Белым, отличает
лишь их большая фактическая достоверность, поскольку мемуарные эскизы второй
половины 1900-х гг. делались по свежим следам пережитого и еще не
подвергались искажающей оптике, к которой Белый прибегал - или вынужден был
прибегать - в позднейшие годы. Уже в 1907 г. появляется и первый его очерк с
подзаголовком "Из воспоминаний" - "Владимир Соловьев" [Русское слово, 1907,
№ 277, 2 декабря]. В нем с благоговением переданы впечатления от
немногочисленных встреч с философом и поэтом, духовным учителем Белого. По
всей вероятности, уже тогда, в первое десятилетие своей литературной
деятельности, Белый был внутренне готов перейти от отдельных мемуарных