"Андрей Белый. На рубеже двух столетий (Воспоминания в 3-х кн., Книга 1) " - читать интересную книгу автора

себе тогдашнее общее положение в литературе и трезво оценивая доминирующие в
ней тенденции, Белый понимал, что мемуары "Начало века" в том виде, в каком
они вышли из-под его пера в Берлине в 1922 - 1923 г., ныне не имеют
практически никаких шансов на выход в свет. "В "Начале века", - признавался
он в этой связи в том же письме к Медведеву, - я старался писать
исторически, зарисовы(ва)я людей, кружки, устремления, не мудрствуя и не
деля людей на правых и виновных - такими, какими они были до 12-го года; и
свои отношения к ним старался рисовать такими, какими они были в 12-ом году.
Современность ставит требования "тенденциозности", а не "летописи"; после
17-го года ряд людей, мной описанных, попал за границу. В первоначальном
плане "Начало века" должно было состоять из 5 томов в сто двадцать пять печ.
листов (75 листов было написано); 3 тома рисовали историю литер(атурной)
культуры в живых деятелях до 12(-го) года; 4-й том должен был быть посвящен
тому, что я видел на западе и чему учился в эпоху 12 - 16(-го) года. А пятый
том - русской революции. Вернувшись в Россию, я увидел, что такого рода
"объективные" труды никого не интересуют. И продолжать свое "былое и думы" -
бросил" ["Взгляд", с. 432].
Медведева такое решение не удовлетворило. "Неужто "Начало века"
останется под спудом? - писал он Белому 15 января 1929 г. - Говорю об этом с
подлинной горечью, потому что представляю себе, какие это были бы
замечательные книги. Вам, конечно, самому виднее, и я вполне понимаю всю
основательность Вашей аргументации. Но все же, если "Началу века" суждено
воплотиться, не забудьте о нас. По крайней мере я готов приложить все
старания, чтобы эти книги увидели свет" [Там же, с. 435]. И эти уговоры
подействовали. "Получив Ваше письмо, - отвечал Белый Медведеву 20 января, -
я стал размышлять, нельзя ли мне что-либо предпринять. Я стал думать о
ракурсе-транскрипции, - перелицовки, так сказать, "тона" воспоминаний
(эпически-объективного, "архивного", на взгляд из современности); и увидел,
что мог бы быть такой ракурс (...); но это предполагает работу почти заново;
материал, конечно, остается, но перетранспланировка глав, пересмотр фраза за
фразой текста, наконец: переписка моею рукой, - все это взывает к такому
количеству часов и дней, на которые у меня нет времени (...)" [Там же, с.
433-434]. Не берясь проделать в скором времени столь грандиозную работу,
Белый предложил Медведеву новую книгу воспоминаний о "конце истекшего века,
быте московской интеллигенции", отчасти компенсирующую утраченный I том
"Начала века", которую он обещал написать в кратчайшие сроки. Так родился
замысел воспоминаний "На рубеже двух столетий", первой части новой мемуарной
серии.
Книга эта была написана очень быстро, экспромтом, и сам
Белый не относил ее к числу своих творческих достижений. Расценивая "На
рубеже двух столетий" как "продукт допустимой "халтуры", он отмечал: "Иные
хвалят меня за живость письма вопреки небрежности формы. Эти мемуары я
"писал" в точном смысле слова, т. е. строчил их и утром и вечером; работа
над ними совпадает с временем написания; мысль о художественном оформлении
ни разу не подымалась; лишь мысль о правдивости воспоминаний меня волновала"
["Как мы пишем". Л., 1930, с. 10]. Кое в чем эта суровая самооценка
оправдана: в тексте книги сказываются сбивчивость изложения, длинноты и
повторы, стилистические шероховатости (некоторые дефекты Белый исправил при
подготовке второго издания). Однако определению "халтура" проделанная работа
никак не соответствует - ни уровнем писательского мастерства, ни достигнутым