"Виктория Беляева. Очень женская проза " - читать интересную книгу авторарассадить их было невозможно, а я стеснялась на них смотреть, будто
подглядывала незаконно за их законным счастьем. Немного погодя Сергей ушел куда-то, должно быть, на работу, Сашку утолкли спать - она все никак не ложилась, скакала в кровати, мать грозила ей пальцем, и Сашку разбирал смех. Наконец младенец уснул, мы остались наедине. - Отвыкла от меня? - Надька поправила мне волосы. Я пожала плечами, криво усмехнувшись. - А я по тебе скучаю... Я молчала, улыбалась, перебирая бахрому пледа, глядела в пол. - Смотрю и думаю - что ты за человечек? Чем занимаешься, какие мысли бродят в этой голове? - Она пересела ближе, обняла меня, обдавая памятным запахом чистой, раскаленной солнцем кожи. - Я ведь ничего о тебе не знаю. В твоих письмах только общие фразы, да оценки, да сводки погоды. Когда ты вышла из вагона, у тебя на лбу вот такими буквами было написано: оставьте меня, я в печали! И эти крути под глазами, и эта привычка смотреть в пол... Очень, очень знакомо!.. Можешь ничего мне не рассказывать и не объяснять, если не хочешь. Ты только помни, пожалуйста, что люди, любящие тебя и тобой любимые, - живы, что ты молода, что все на свете печали пройдут непременно. Что впереди - жизнь и любовь. Ты поняла меня? - Да. - Запиши, а то забудешь. Я пробыла у них два месяца. Сашка быстро привыкла ко мне, охотно шла на руки, приплясывала у меня на коленках. Когда все собирались куда-то, Одуванчика сдавали напрокат соседке, тете Тоне, приговаривавшей, что Как-то вечером Сергей зазвал нас в театр, до которого был большой охотник. Надька сновала по комнате неодетая, наряжаясь и прихорашиваясь, и странно было видеть это рослое, пополневшее после родов тело, красивое и чужое, открытое чужому, возможно, красивому, мужчине. То, что он бы ее мужем, значения как бы и не имело. То ли перехватив мой неодобрительный взгляд, то ли просто почувствовав, Надька накинула халат. Я тоже гладила выходное платье, мазала губы, брызгалась Надькиными духами. - Ну, как? - Она обернулась ко мне и к мужу. Бежевая переливчатая ткань облила крупную грудь, волосы были высоко зачесаны, янтарные капли дрожали в мочках ушей и на открытой шее, отбрасывая теплые медовые блики. Все светилось в ней, лилось янтарем и медом, все дышало молодостью, любовью, счастьем. Рядом стояла я - со своими прыщами, платьицем дошкольного фасона и фигурой, напоминающей больше контрабас, чем плавные Надькины изгибы. - Н-да, - сказал Сергей глубокомысленно. - А говорят, совершенство неповторимо. Оно уже повторилось, дважды. И третий экземпляр подрастает. - Он поднял на руки Сашку, немедленно занявшуюся его галстуком. Смотри, Котенок, на этих женщин. Ты станешь такой же красавицей - если, конечно, будешь слушаться своего :старого папочку... Представь, Катя, - обратился он ко мне обиженно, - вчера покупаю в продуктовом детское питание, а продавщица, молоденькая такая, улыбчивая, спрашивает ласково: "Для внука, наверное?" Для дочери, говорю. И ушел. Надька засмеялась, прижавшись к его плечу. Еще один экспонат в фотоархиве памяти: он, она и младенец. Секунда неподвижности - спасибо, |
|
|