"Виктория Беляева. Очень женская проза " - читать интересную книгу автора

Я подавленно молчала. Дождь не кончился, но приутих, шлепал по
оцинкованному карнизу. О ком он говорил - о Бурмистровой, о себе?
Мы ехали молча, он хмуро смотрел на дорогу. Нет, не такие планы были у
меня на этот вечер.
- До скорого, Надя.
Машина рванулась, дала задний ход и исчезла за поворотом. Я ждала, что
он вернется, дождь все шел, вспенивая лужи, я хотела, чтобы он вернулся. Я
ждала его весь август, но он так и не приехал.
Первое сентября - множество новостей и сплетен. Уехала Бурмистрова,
хотя нам обещали, что она будет вести у нас зарубежную литературу. Зато
появился ее легендарный муж - как раз на ту же ставку. Кто-то уже видел
его - импозантный мужик в шикарном костюме.
Это взбесило меня. Это было подло, нечестно. Вспомнились слова Сергея:
"Скука, университетская пыль... А ты никому не нужна".
Подлеца Бурмистрова я увидела в тот же день. Он действительно был
великолепен: строгий, элегантный - стареющий ковбой в костюме денди. Проходя
мимо, он поздоровался и сказал тихо:
- Ну вот, Надя, и встретились.
Идут месяцы, дни, заканчивается год. Я здороваюсь с ним в коридорах и
зацветающем парке университета. Я хожу на его лекции, так непохожие на
лекции его жены. Он многословен и вдохновенен, его постоянно окружают
студентки, а дважды в неделю, в короткие часы, отвоеванные у семьи и работы,
на случайных чужих квартирах, он - мой. И нет мне никакого дела до всего
остального мира. Мой мир во мне, в нем, в нас двоих и в ком-то третьем, кого
еще нет, но кто обязательно будет.
Мой сон спокоен. Мое дыхание ровно. Ничто не потревожит меня. Любовь -
это покой и нежность. Я думаю об этом, сидя на его лекциях, слушая, как он
читает Рембо и Бодлера. Струится, музыкально грассируя, чужой, но понятный
язык, и солнце сквозь мутные стекла ложится на кафедру.

Для чего живут

Памяти моей сестры

Сашка спит, обхватив руками подушку и отклячив зад. Уже рассвело.
Полоса света, разделившая комнату по диагонали, легла на постель, на круглую
Сашкину щеку, на портрет ее матери, висящий в изголовье. Рамка безымянного
дерева, юное женское лицо. Еще нет никаких признаков болезни, взгляд
ласковый и внимательный, волосы разлиты по плечам, виден круглый воротничок
кофточки, которая мне не знакома. Кажется, что с каждым годом, проходящим
после ее смерти, лицо на портрете все печальнее, взгляд все значительнее,
точно тогда уже она все знала, точно теперь фотография медленно умирает
вслед за ней.
Я засиделась с книжкой. Скоро проснется мать, заскрипит кроватью,
закряхтит, расхаживая больные ноги, убитые огородами, рынком, многочасовым
сидением за шитьем. Лучше бы заснуть до того, как она встанет, или хоть
сделать вид.
Сашка во сне хмыкнула иронично - отцовская интонация. К нам она
привыкла быстро, хотя по прошлым встречам никого из нас не помнит -
маленькая была. Общительная девочка, бойкая и дружелюбная. Перед отъездом