"Тонино Бенаквиста. Кто-то другой " - читать интересную книгу автора

придумать. Играть, никогда не учившись, не отличая ля от ре. Идеальное
преступление. Я попросил свою соседку выучить со мной какое-нибудь
произведение - показать, на какие клавиши нажимать и как ставить пальцы.
Технически это возможно, главное - терпение.
- И что за произведение?
- Вот тут-то и начались проблемы. Я метил высоко, и моя приятельница
испробовала все аргументы, чтобы меня отговорить, но я не отступил. "Лунный
свет" Дебюсси.
Видимо, Тьери это название ничего не говорило, и Николя напел первые
такты. Продолжили они хором.
- Несмотря ни на что, моя учительница вдохновилась трудностью задачи и
обучила меня "Лунному свету". И в конце концов мне удалось - через несколько
месяцев я уже играл "Лунный свет" Дебюсси.
- Как настоящий пианист?
- Конечно, нет, она меня сразу предупредила. Естественно, подражая, я
мог сойти за настоящего музыканта, но мне всегда не хватало главного:
сердца, души рояля, чутья, которое может дать только классическое обучение,
страсти к музыке, слияния с инструментом.
- Ну вот, в двадцать лет особо делать нечего, кроме как поражать своих
знакомых. Наверное, вам это удалось пару раз.
- Не больше, но каждый раз я переживал нечто потрясающее. Я играл этот
"Лунный свет", напустив на себя мрачность, но эта музыка настолько красива,
что она зажигалась своей собственной магией, и в конце концов между фразами
проскальзывал настоящий Дебюсси. Мне кричали браво, мне улыбались юные
девушки, и несколько минут я чувствовал себя кем-то другим.
Последние слова повисли в воздухе и резонировали еще несколько минут.
Бар постепенно заполнялся народом, те, что шли ужинать, освобождали места
тем, кто уже поел, и этот смутный гул заставил помолчать Тьери и Николя.
- Что тут скажешь... Мы были молоды.
На Тьери накатила неожиданная ностальгия, и он заказал Jack Daniel's,
напомнивший ему поездку в Нью-Йорк. Николя терпеливо растягивал водку, как
сам себе и обещал, но это стоило ему больших усилий - много раз он чуть не
опрокинул ее залпом, как Блен, просто чтобы посмотреть, к чему приведет его
опьянение. Он переживал, не зная того, первые главы романа с алкоголем,
состоящего обычно из двух частей - сначала отдаешься на волю ударов молнии,
а потом стараешься продлить этот эффект как можно дольше.
- Мне тридцать девять лет, - сказал Тьери.
- А мне две недели назад исполнилось сорок. Мы можем считаться еще
немного... молодыми?
- Наверное, да, но период обучения закончился. Если принять, что
средняя продолжительность жизни мужчины - семьдесят пять лет, нам осталось
прожить вторую - и может быть, лучшую, кто знает? - половину. Но за первую
мы стали теми, кто мы есть.
- Вы только что сказали, что наш выбор необратим.
- Мы всегда знали, что не станем ни Панаттой, ни Альфредом Бренделем*.
За эти годы мы создали себя, и у нас, возможно, есть еще тридцать лет, чтобы
проверить, насколько это было удачно. Но никогда мы не станем кем-нибудь
другим.
______________
* Австрийский пианист.