"Тонино Бенаквиста. Три красных квадрата на черном фоне" - читать интересную книгу автора

любит играть втроем, и Рене пообещал, что предложит меня в качестве третьего
для сегодняшней партии. Всю неделю я только об этом и думал. Потому-то я так
и несся сюда после вернисажа.
Рене беседует о чем-то с Ланглоффом. По его виду я понимаю: говорят обо
мне. Я сижу на банкетке, скрестив на груди руки, и смотрю в потолок. Это не
так интересно - играть с молодняком. Не удивлюсь, если он откажется.
- Эй, Антуан! Подойди-ка сюда...
Я вскакиваю на ноги. Рене знакомит нас. Ланглофф пожимает мне руку.
- Так это, значит, вы тот вундеркинд? Рене говорит, что вам палец в рот
не клади, даром что молоды.
- Он преувеличивает.
- А вот это мы сейчас и увидим. Вам говорит что-нибудь выражение
"карамболь от трех бортов"?
Еще бы не говорит!
Сегодня мне главное не разочаровать своих товарищей. Я пожимаю руку
пожилому господину, который постоянно торчит здесь, при том что уже два года
как не играет. "Артрит", - отвечает он на мое предложение покатать шары. Ему
шестьдесят девять лет, но я уверен, что он еще неплохо бы защищался. Каждый
раз, когда я смотрю на него, я думаю, что у меня в мои тридцать впереди еще
добрых четыре десятка. Сорок лет науки. Сорок лет удовольствия, ликования с
каждым выигранным очком. Однажды, рано или поздно, я стану участником
чемпионата. Все, чего я желаю в этой жизни, это играть; я хочу получать
призы за красоту удара, хочу выделывать трюки, опровергающие законы физики,
хочу, чтобы это копье красного дерева стало продолжением моего указательного
пальца, хочу, чтобы мои шары катались под самыми немыслимыми углами, чтобы
они повиновались самым диким моим приказам, чтобы они управлялись на
расстоянии моей рукой и моей волей. Бильярд - это мир чистоты. Здесь все
возможно. И просто. Никто никогда в жизни не сможет дважды повторить один и
тот же удар. Три сферы, заключенные в прямоугольник. В этом - все.
Здесь - моя жизнь. Рядом с этим прямоугольником, вокруг него.
Целых сорок лет.

Анджело играет с нами. Он только что расставил шары, чтобы определить,
кто будет открывать партию. Как говорит этот итальяшка, "как покатит, да по
сукну, вот это и будет бильярд". Я снимаю часы и прошу минутку для
разогрева: мне надо посмотреть, как будет слушаться кий. За руки я спокоен,
они работают сами. Глаза привыкают к свету, скользящему по сукну, не выходя
за границу стола. Можно начинать.
Память вспышкой выхватывает из прошлого воспоминание о моем дяде,
старине Базиле. Как бы мне хотелось, чтобы он видел меня сейчас. Ведь это он
научил меня играть, там, в Биаррице. Мне было восемнадцать, я быстро бегал,
сильно бил, далеко видел. Он же был чуть ли не в маразме, носил бифокальные
очки и тратил десять минут на то, чтобы перейти из одного конца кафе в
другой. Но стоило ему взять в руки бильярдный кий, и он показывал всем, что
есть геометрически безупречный флирт - красота соударяющихся сфер. Шары
танцевали у него на столе.
Да, я и правда залетел лет на сорок.


* * *