"Юлия Беляева, Евгений Бенилов. В Бирмингеме обещают дождь" - читать интересную книгу автора

размазывал ... А она гладила меня по головке и прощения просила ...
Представляете, она - у меня! За то, что на изнасилование спровоцировала! -
Он снова оглядел присутствующих, задрав брови. - Все говорила, да говорила:
что, мол, у нее и в мыслях ничего такого не было, что она просто немножко
поиграть захотела ... ну, разве что, увлеклась чуть-чуть, но ведь и я
увлекся ... не могла ж она ни с того, ни с сего, отдаться по первому же
требованию - кем бы она тогда выглядела?... вот она и пыталась лицо
сохранить, но ведь было же очевидно, что это - только игра, раз она вообще
сюда прийти согласилась ... а ведь все мои намерения были на мне крупными
буквами написаны ... - Саломаха говорил захлебывающейся скороговоркой,
копируя суетливую женскую интонацию (что почему-то вызывало странное
ощущение гадливости), - ... и разве ж она в самом деле сопротивлялась?...
да если б она всерьез сопротивлялась, она бы куда надо попала, а не мимо,
она так старательно промахивалась, а я не оценил ... и разве ж это я всерьез
ее бил?... всего-то в четверть силы, да так интеллигентно - ясное дело, что
понарошку ...
- И что с ней потом стало? - спросил я.
- Ничего, жива. Что с ней сделается? - отвечал Саломаха, - Мы с ней
потом еще два раза на ту квартиру ходили ... правда уже без этой дури с
побоями.
Он помолчал, а потом добавил:
- А вот ту секунду своего колебания - запомнил я на всю жизнь ...
Никогда нельзя быть уверенным, кто на что способен. Ну ладно, дамочку эту я
не понял ... так чужая душа - вообще потемки! Но ведь я и в себе черные
дыры обнаружил - вот что больше всего меня потрясло! Идешь себе, идешь - и
вдруг хлоп в такую дыру со всеми своими потрохами! Среди бела дня! На
трезвую голову! - он обвел всех взглядом и умолк. Рассказ его, очевидно,
был закончен.
Опять воцарилось молчание - еще более длительное и более неприятное,
чем раньше.
- По-моему, ты подонок, Саломаха! - наконец, хрипло сказал Левин, -
А потому твои раглагольствования о морали столь же некомпетентны и
безнравственны, сколь и рассуждения человека с неполным средним образованием
о квантовой механике!
- Почему же, Илюша? - притворно удивился Громов, - Ведь он же не
убил эту женщину ... мог, а не убил! В тюрьму готов был пойти, как Родион
Раскольников!
- Не юродствуй, Лешка!! - заорал Левин с такой яростью, что люди за
соседними столиками оглянулись. - Ты ведь все прекрасно понимаешь - у
порядочного человека и мысли такой возникнуть не должно - лежащую без
сознания женщину душить!... - он побледнел и откинулся на спинку своего
стула. Я вдруг вспомнил, что у него слабое сердце.
- Илюша! - Юля наклонилась к Левину, - Господи, да не волнуйся ты
из-за этого подлеца ... ну, какое тебе до него дело?!... Хочешь, я воды
принесу?
Левин отрицательно покачал головой. Губы его дрожали - ни то от боли в
сердце, ни то от ненависти.
- А чего вы меня подонком, да подлецом обзываете?
Странная интонация Саломахи не вязалась со смыслом его слов. Синхронно,
с четырех точек пространства мы перевели взгляды на него - он улыбался!