"Евгений Бенилов, Юлия Беляева. Проделки купидона" - читать интересную книгу автора

висках у меня стучат отбойные молотки ... я едва соображаю, куда мы
направляемся (или, вернее, куда я тащу Риту), - а вслух нудно проклинаю
припёршегося в облюбованную нами беседку пенсионера. Рита молчит и, кажется,
о чём-то думает. Вдруг я - неожиданно для самого себя - резко
останавливаюсь ... несколько долгих секунд мы смотрим друг другу в
горячечные лица. "Пойдём ко мне домой ..." - наполовину спрашиваю,
наполовину утверждаю я. "Пойдём." Смысл сказанного постепенно пробивается в
моё сознание сквозь удары пульса ... я поворачиваюсь и тащу Риту назад к
выходу из парка.
Вихрем проносятся: несколько остановок на троллейбусе, несколько
остановок на метро. Перед моими глазами - в обрамлении непрерывно
меняющихся посторонних физиономий - Рита. Мы почти не разговариваем. Я
наблюдаю за стремительной, как ртуть, сменой выражений на её (обращённом
сейчас внутрь) лице и стараюсь угадать, о чём она думает. Отсутствующее
выражение ... затем нахмуренные брови ... затем просветление (это - её
глаза останавливаются на мне) ... тут же испуганный взгляд куда-то вбок ...
Из-под сарафана на её правом плече выглядывает брителька лифчика ... я
мысленно достраиваю его целиком, потом закрываю глаза и рисую в воображении
части ритиного тела, заполняющие этот предмет туалета ... "Игорёк! -
громовой раскат ласкового шёпота бьёт меня по барабанным перепонкам, - У
меня останутся на руке синяки ..." Я вздрагиваю и отпускаю её запястье ...
"Извини, малышка."
Затем: мы едем на эскалаторе, Рита - лицом ко мне и на одну ступеньку
выше - так, что наши глаза находятся на одном и том же уровне. Её ладони -
у меня на плечах, мои ладони - на её бёдрах (именно на бёдрах, а не на
талии) ... сквозь свободную и прохладную ткань сарафана ощущаю горячее
гладкое тело.
Следующее воспоминание: мы едем в кабине лифта и целуемся - Рита слабо
сжимает мои руки, как бы не давая им воли ... но при этом знает, что я в
любой момент могу освободиться. Я наслаждаюсь своей властью над ней, она
наслаждается моей временной покорностью.
Затем на несколько минут время опять стало почему-то непрерывным:
насильственно-спокойно мы проходим по лестничной площадке, я отпираю дверь.
К моему облегчению ни гошкиных игрушек, ни иркиных комбинаций в прихожей не
валяется (хотя, с другой стороны, чего мне бояться?... Рита ведь тоже
замужем). Я веду её в мою спальню, плотно закрываю за нами дверь и обнимаю
... моё спокойствие куда-то исчезает, пальцы начинают трястись - так, что я
не могу расстегнуть её сарафан. Рита приходит мне на помощь, и пока она
сражается с пуговицами, я смотрю на её лицо: глаза плотно зажмурены, губы
сжаты в ниточку ... ни дать, ни взять - Александр Матросов за секунду до
свершения своего самоубийственного подвига. Наконец сарафан сдёрнут - он
взлетает в воздух и планирует на гладкий блестящий паркет; сверху
приземляются (уже знакомый мне в подробностях) белый кружевной бюстгальтер и
(ещё не исследованные) белые кружевные трусики. Пока я раздеваюсь, Рита
стоит посреди комнаты, зажмурившись: подбородок вздёрнут, лицо рдеет, как
мак, руки опущены по швам ... контраст между шоколадным загаром "открытых"
частей тела и молочная белизна "укромных" сводит меня с ума и отнимает дар
речи. Я хочу что-то сказать, но из губ исторгается лишь нечленораздельный
хрип ... откашливаюсь ... пытаюсь сказать ещё раз, но не могу облечь свои
желания в слова ... молча подвожу Риту к постели и толкаю. Она падает на