"Евгений Бенилов, Юлия Беляева. Проделки купидона" - читать интересную книгу автора

вела меня к буфету, рассмотреть было невозможно.
Потом я разговаривал с Мишкой Известняковичем, ещё потом происходил
семинар (Рита сидела в последнем ряду и улыбалась мне всякий раз, когда я на
неё глядел - то есть, в течение всего доклада). Наконец я закончил -
ответил на вопросы слушателей - те поблагодарили меня вежливыми
аплодисментами и стали выходить из зала; Рита - вместе со всеми. "Ну чего,
по пивку?" - игриво предлагает Мишка; "В другой раз, старик ... - лепечу я
фальшиво-озабоченным голосом, суетливо запихивая в портфель прозрачки, - Я
сейчас тороплюсь, ни минуты нет ..."
Я догоняю Риту у сaмой её комнаты. На пыльно-красном дермантине -
белый квадратик с тремя мелко напечатанными фамилиями. Внутри - книжные
полки по стенам, три стола, пять стульев и одно кресло. "Мои соседи в
отпуске. - объясняет Рита, заходя в комнату, - Садитесь." Я опускаюсь в
разорванное в двух местах кресло, она вытаскивает из шкафа пачку с кофе.
Происходит ознакомительный диалог ("Вы что кончали?... А я -
Университет."), перемежаемый технически-бытовыми подробностями ( "Вот сахар
- сколько вам ложечек?"). Мой взгляд прилип к вырезу ритиного сарафана -
от жары, горячего кофе и (может быть) волнения её кожа чуточку влажна ...
что, почему-то, делает её ещё привлекательней. "Где вы так загорели?" ...
"Ещё чашечку?" ... "А у кого делали диссертацию?" ... "Нет, в Ленинграде."
... Я вдруг замечаю, что обручальное кольцо исчезло с её руки - мои ладони
внезапно становятся мокрыми от пота. "Что вы делаете сегодня вечером?" -
"Ничего." - "Могу ли я пригласить вас в кино?" - "На что?" - "А какая
разница?" Она смеётся (ярко-пунцовые губы широко раздвигаются; голова
запрокидывается назад, открывая нежное незащищённое горло - отчего меня
опять бросает в жар). "Кстати, вечера ждать вовсе необязательно - я могу
уйти с работы хоть сейчас." - "Может, тогда не в кино?... Сейчас самое
пекло ..." - "Вы правы, лучше в парк."
Интересно устроен человеческий мозг: я не помню почти ничего из того, о
чём мы с ней говорили - разве что отдельные, обрывочные фразы ... а вот
ощущения врезались в память дословно, добуквенно - и, как мне сейчас
кажется, навсегда. Например: мы выходим из НИИАНа - и по всем нашим
чувствам ударяет жара. (Не только по осязанию, но и по остальным четырём
тоже.) Мы собираемся переходить дорогу ... с замиранием сердца, я беру Риту
за руку. Она вздрагивает и украдкой оглядывается (проверяя, можно ли нас
увидеть из окон НИИАНа), но руку не отнимает. Я перехватываю её взгляд, она
перехватывает мой ... мы синхронно улыбаемся. И вдруг мне становится ясно,
что я могу её поцеловать - я наклоняюсь к её лицу. Она закрывает глаза (моё
сердце вот-вот выпрыгнет из груди) ... но раздаётся сиреноподобный вой, и мы
чудом выпрыгиваем из под колёс проносящегося мимо грузовика. "Не торопись.
- еле слышно (в уличном шуме) выдыхает Рита, - У нас есть ... - она
делает паузу, подбирая правильные слова, - ... вся оставшаяся жизнь."
Сквозь густой загар на её лице я вижу, что она краснеет. Значение сказанного
с трудом пробивается сквозь окутывающий меня дурман.
Следующий эпизод: мы идём, почти бежим, по набережной Москвы-реки
вглубь Парка Горького. На моих губах рдеют невидимые никому, кроме Риты,
отпечатки её поцелуев; на её грудях, под кружевным лифчиком рдеют невидимые
никому, кроме меня, отпечатки моих ладоней. Раскалённый асфальт проминается
под ногами, в лицо бьёт знойный июньский ветер, липы яростно шелестят
пыльными листьями и с завистью заглядывают в мутные воды Москвы-реки. В