"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 1) " - читать интересную книгу автора

композитор Катарино Кавос.
В смысле внешней архитектуры я предпочитал Большой театр Мариинскому.
Уж очень внушителен был его портик с толстенными ионическими колоннами, под
который подъезжали кареты, высаживавшие публику у дверей в театр. Остальная
грандиозная масса этого здания представлялась мне каким-то вместилищем
таинственных чудес. Характеру чудесного способствовал ряд круглых окон,
тянувшихся во всю длину крыши и даже та уродливая толстая несуразная
железная труба с капюшоном поверх, которая как-то асимметрично сбоку
возвышалась над зданием, обслуживая нужды вентиляции. У Мариинского театра
вид был более скромный и менее внушительный, однако до того момента, когда
его изуродовали посредством пристроек и надстроек и он являл изящное и
благородное целое. Система его плоских арок и пилястров и выдающийся над
ними полукруг, соответствующий круглоте зрительного зала, производили на
меня впечатление чего-то "римского". Известной грандиозностью отличался
театр со стороны Крюкова канала, в который упиралась его задняя стена.
Отражаясь в летние сумерки в водах канала, силуэт его положительно напоминал
какое-либо античное сооружение.
К ближайшему окружению нашего дома принадлежали еще два характерных для
Петербурга здания - Литовский рынок и Литовский замок, находившиеся оба как
раз непосредственно за Мариинским театром (Ничего специфически литовского ни
в том, ни в другом здании не было и, признаюсь, я теперь забыл по какой
причине они это прозвище получили.).
Архитектурной красоты оба здания, обслуживавшие самые прозаические
нужды, не были лишены.
Рынок, построенный в конце XVIII века, представлял собою обширное
целое, выходившее на четыре улицы одинаковыми фасадами, состоящими из
массивных арок и ниш с этажом полукруглых окон над ними, а тюрьма,
перестроенная на ампирный фасон из сооруженного при Екатерине "турецкого"
семибашенного замка, (также выходившего на четыре улицы), состояла из
гладких голых стен, соединенных кургузыми необычайной толщины круглыми
башнями. Окон в этом здании было до странности мало, а те окна, что были
расположены по верхнему этажу башен, были круглой формы, что и давало
впечатление каких-то выпученных в разные стороны глаз. Центральный фасад был
украшен фронтоном в "греческом вкусе" со статуями двух держащих крест
ангелов посреди. Это мрачное (несмотря на свою белую окраску) здание
принадлежало к лучшему, что было построено в классическом стиле в
Петербурге, а на меня, ребенка, Литовский замок производил одновременно как
устрашающее, так и притягивающее впечатление. Ведь за этими стенами, за
этими черными окнами с их железными решетками, я рисовал себе самых жутких
разбойников, убийц и грабителей и я знал, что из этой тюрьмы выезжали те
"позорные колесницы", которые я видел медленно следующими мимо наших окон, с
восседающими на них, связанными преступниками. Несчастных везли на
Семеновский плац для выслушивания приговора ошельмования. Спешу добавить,
что таких колесниц я видел не более трех, да и видел я их в возрасте четырех
или пяти лет. Позже этот обычай был отменен.
Раз я вспомнил про то, что можно было видеть из окон нашей квартиры, то
тут же я расскажу и про другие такие "уличные спектакли". Зрителем их я мог
быть, оставаясь на весьма близком расстоянии от самого "зрелища" - ведь жили
мы в бель-этаже, ("о премье" - по французскому счету). Совершенно другого
характера, нежели тот ужас, который меня охватывал при только что помянутом