"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 2) " - читать интересную книгу автора

приобретали особую уютность. Слышно было, как ровно барабанит дождь по
железной крыше, снизу доносилась перебранка между сторожихой и каким-нибудь
застрявшим рабочим, через поливаемое водой стекло глядела посеревшая листва.
А я тем временем с другом блуждал по Индии, любовался скачущими по
лианам обезьянами, охотился на львов, слонов и тигров, слушал сказочника на
базаре. У Матвея Яковлевича была недурная библиотека и целый ряд
иллюстрированных изданий; их он охотно предоставлял мосье Станисласу, и мы
без конца могли разглядывать иллюстрации, частью красочные, Джильберта к
Шекспиру или таблицы большой английской энциклопедии. И про все мосье
Станислас мог рассказать что-либо захватывающее, если же ему попадался сюжет
совершенно незнакомый, то он тут же, без подготовки, переводил мне
соответствующий текст.
С ним же, с милым незабвенным мосье Станисласом, я сподобился посетить
первый раз в жизни кабинет восковых фигур. "Гофманский тип" свел меня в этот
Гофманский мир, который для меня обладал в то время великой притягательной
силой. Впрочем, человек-кукла и вообще сыграл во всей моей психологии
известную роль, что отразилось и в моем творчестве. Достаточно, если я
напомню, что сюжет "Петрушки" есть далекий отголосок всяких дум и
настроений, возникавших "вокруг автоматов".
Попали мы в этот кабинет с мосье Станисласом потому, что в его
обязанности "гувернера" входило также совершать со мной прогулки. Случилось
же это во вторую половину лета, когда он себя чувствовал лучше и несколько
окрепшим. Может быть, он просто у нас подкормился, тогда как до того
буквально голодал. Кроме названного довольно далекого путешествия, мы успели
с ним совершить и несколько других экскурсий. Ходили мы к железному
источнику в конце Полюстрова, в лес, тянувшийся за деревней, к церкви на
Большой Охте; иногда мы переезжали на ялике к Смольному.
Чувствуя прилив сил (чувство это было обманчиво) он сам с охотой шел
куда я его тащил, а в тех случаях, когда эти прогулки происходили на
приволье, то попутно он собирал бабочек и растения.
И в кабинет музея восковых фигур потащил его я. Меня уже давно
заинтриговывал тот деревянный балаганчик, что стоял в тени деревьев в
Петровском парке за крепостью. Неоднократно я с родителями проезжал мимо
него, совершая путешествие из города на Кушелевку (Литейного моста еще не
существовало - он как раз строился и надо было ехать окружным путем) и с
первого же раза я в высшей степени заинтересовался этим домиком, снаружи
которого, под навесом, стояло несколько фигур как будто живых и все же
недвижных. Но как я ни убеждал папу и маму остановиться и посмотреть
поближе, что это такое, они моим мольбам не внимали. Заветное мое желание,
наконец, исполнилось лишь благодаря уступчивости доброго мосье Станисласа.
Музей восковых фигур помещался в длинной одноэтажной деревянной
постройке, в которую попадали через помянутое крыльцо, под которым стояли
жуткого вида застывшие господа и дамы. Впрочем, одна из этих дам показалась
мне вовсе и не жуткой. Она была сделана тщательнее других и хранилась под
стеклянным колпаком. Пленница, замкнутая в прозрачную тюрьму, была одета в
ярко малиновый корсаж и в розовую, блиставшую серебром юбку. Подбоченясь
одной рукой, а другую держа на отлете, закинув голову, она балансировала
шпагой, рукоятка которой покоилась у нее на носу, тогда как на острие стоял
стакан, наполненный вином. Когда красавицу "заводили", то она начинала мягко
перегибаться в стане, движение свободной руки выражало поиски равновесия, а