"Нина Берберова. Облегчение участи" - читать интересную книгу автора

бы себя и меня от греха, помоги, если ты есть, хотя бы по-животному
опомниться". Но, держа шипящую резиновую трубку в руке, Женя вдруг
почувствовала не отвращение, а еще более страстное желание смерти, и именно
во всем ее разбитом теле, а не только в сознании, все как бы потянулось к
небытию и тьме. Душа, может быть, в эту минуту, не разлучаясь, но, наоборот,
крепче обнимаясь со своей оболочкой, помогая ей, двинулась куда-то, со
звоном колоколов, с разрывом ракет, в исчезающий, тающий, белый Млечный
путь. На одну единственную минуту хватило полного их слияния, в котором и
душа и тело были одинаково согласны во всем. С тяжелой силой жизнь еще раз
ударила Жене в уши, и все погасло в беспамятстве, в котором нет видений.

4

- Поздравьте меня, сказал Алексей Георгиевич, - сегодня я сделал, или
почти сделал, одно дело, за которым гонялся три недели.
Немолодой, усатый человек в высоком воротничке, перегнулся к нему, и в
соседних окошечках тоже зашевелились.
- Надо вспрыснуть, - сказал кто-то.
Асташев уже кивал направо и налево.
- Непременно, сегодня же. Мало того, - он остановился на мгновение, - я
сегодня завязал такие связи...
- Господа, он будет директором, - воскликнул кто-то из-за своего стола,
из-под зажженной лампы.
- Но я вовсе не желаю быть директором, - и Асташев счастливо
засмеялся. - Я вполне доволен своей судьбой. Он повернулся на каблуке и
пошел между столами, угощая направо и налево всех встречных папиросами,
которые нарочно для этого покупал. Ощущая легкость и прочность в ногах, он
отправился бродить по улицам, смотреть в витринах галстуки. Было холодно и
пасмурно, но он сегодня так был полон собой, что не замечал ни погоды, ни
женщин. На восьмом этаже, в маленькой конторе на Елисейских полях, где
всего-то и было мебели, что пустой письменной стол, стул для хозяина и
кожаное кресло для гостя, он познакомился с сыном делового человека,
русским, но уже не говорящим по-русски, и тот обещал ему подсунуть отцу в
добрую минуту полис для подписи на миллион.
Асташев сейчас же перешел на тон опытного заговорщика, стихал, когда на
каблучках вбегала безбровая, охрой пудренная, секретарша, а когда без
доклада, в пестром пальто, высокий, плечистый, вошел известный летчик,
подписавший здесь недавно контракт на участие в каком-то фильме, и
крошечная, полупустая комната сейчас же наполнилась так, что и самый звук
голосов стал другим, Алексей Георгиевич встал, чтобы уйти.
- Не нужно ли тебе застраховаться? - спросил директор конторы, - ведь
ты окочуришься, наверное, прежде других. Странно, что до сих пор не сломал
себе шеи.
Летчик бросил на стол две громадные, светлые перчатки.
- Нас страхует компания, - сказал он, мельком взглянув на Асташева.
- Это ничему не мешает, - вступил тот. - Здесь не место и не время, но
позвольте сказать, что компания вас страхует по-казенному, гуртом, а вы
можете это сделать еще и индивидуально. Всегда приятно действовать
индивидуально. И даже в рай, по-моему, веселее пойти, как путешествующему за
свой страх и риск, нежели как экскурсанту, участнику групповой поездки.