"Нина Берберова. Облегчение участи" - читать интересную книгу автора

сахара в маленькую, белую чашку с трещиной. После завтрака он шел мыть руки,
чистить ногти, гребешком чесал волосы и плоской щеткой, которую носил с
собой, стряхивал с плеч и груди перхоть и крошки. Потом он выходил, - в
руках зонтик и портфель, в мыслях - новый путь, новый адрес. В этом
городском конвейере, по трансмиссии, не имеющей ни начала, ни конца, ни
перерыва, он едет, передвигается, движется, как спица, как гайка, и ему это
так же естественно делать, как дереву расти на одном месте.
- Перметте.
Но его не впустили. Приоткрылась щель в двери, блеснул глаз; мужской
голос сказал:
- Да, это я. А вы кто?
- Я уже заходил однажды, но не застал. Я...
- Щетки продаете? Швейные машинки?
Алексей Георгиевич постарался вдвинуться одним плечом.
- Облегчаю самое тяжелое. Страхую от смерти.
Дверь поддалась и сейчас же надавила на него, придавила так, что зонтик
вошел, а портфель остался снаружи.
- Подите вон! - и тот, кто стоял в передней, брякнул в руке чем-то
металлическим, это была связка ключей. - От жизни не страхуете?
- То есть как это от жизни? - Асташев оторопел, где-то блеснула мысль:
а вдруг и это возможно?
- К черту! - крикнул человек, щемя его дверью все сильнее. - Плевать я
хотел на нее. Не испугает! От жизни, от жизни, от адовой жизни ищу
страхователя.
- Но позвольте, я совершенно не заслужил. Я должен сказать вам что-то
очень важное.
- Что в ящик сыграем? Ну и пусть. Только этого и жду.
- Но жену, детей, - лепетал Алексей Георгиевич, стараясь высвободиться
из щели, - оставите нищими...
- Жену, детей? - крикнул голос истерически. - Старой дуре на молодого
любовника, стервецам - для игры на скачках. Убирайтесь, не нужно.
- Со мной никто так...
- Вон! Вон! - и Асташев почувствовал, как что-то уперлось ему в грудь и
толкнуло его, он понатужился, выскочил из двери, рванувшись вбок, и у самого
его розового лица она хлопнула так, что дрогнул дом. - С утра шляются -
визжал голос за дверью, - пылесосы, пишущие машинки!
Но Асташев только жирно плюнул, попав чуть выше замочной скважины.
"Азия, - произнес он громко, - монголы", и не спеша спустился, раскрыл
зонтик, потому что накрапывал дождь, и пошел, успокаиваясь, утишая кровь. И
вдруг вспомнил: еще одно место, еще одно имя. Назначенное на сегодня
рандеву. Самое занимательное из всего, что предстояло.
Но прежде, чем отправиться на это рандеву, к скульптору Энгелю, у
которого он уже два раза был и каждый раз не мог закончить своего с ним
разговора, он решил съездить в то страховое общество, от лица которого
действовал, и где обычно бывал каждый день, под вечер.
Громадная зала, в которой сидело около двухсот служащих и в которой
обычно толпилось не менее ста человек посетителей, была разгорожена
решетками, в решетках были проделаны окошечки, над каждым окошечком был
номер, была надпись. Асташев, пожав несколько рук, легонько хлопнув кого-то
по спине и получив в свою очередь нежный удар по плечу, прошел к отверстию