"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

и невозможность вновь организоваться народу на одних началах экономического
равенства. Так что те государственные организмы, которым еще предстоит жить,
поневоле будут вынуждены избрать новые пути, вовсе не похожие на те пути, по
которым шла Европа с 89-го года". К. Н. провидит не только всемирную
революцию, но и всеобщую войну. Он предсказывает появление фашизма. Он жил
уже предчувствием катастрофического темпа истории. У него вообще было
сильное чувство истории - в отличие от огромного большинства русских людей.
Он "предпочитает сложность и драму истории бессмыслию земного абсолюта". Он
никогда не искал Царства Божьего на земле, царства окончательной правды. Он
предпочитал драматизм истории, с противоречиями, с контрастами, с добром и
злом, со светом и тьмой, с борьбой. И в этом он не был характерно русским
человеком. Ему чуждо было русское искание всеобщего спасения, спасения всех
людей и всего мира. По чувству истории, по оценке культуры и общественности
он, скорее, западный человек. Он любил "ценности" культуры, хотя и не
употреблял этого выражения. Спасения же он искал личного, а не общественного
и не мирового. К эстетическому и натуралистическому подходу к общественному
процессу у него присоединяется еще подход религиозный. То, что эстетически
воспринимал он как уродливый образ мещанства, а натуралистически как процесс
одряхления и смерти, то религиозно предстало перед ним как предсказанный в
Евангелии и Апокалипсисе конец. И ему эстетически нравилось, что
христианские апокалиптические пророчества говорят не о царстве правды на
земле под конец, а об иссякании любви и победе начал антихристовых. Дуализма
добра и зла, трагизма, страдания требовала его эстетика. Тезис
натуралистической социологии и философии истории об одряхлении и смерти всех
наций, государств и культур не может еще сам по себе быть истолкован
апокалиптически, этот тезис не носит еще мирового характера. Но в истории
произошло объединение человечества, объединение наций и культур, все
делается всемирным. И одряхление и смерть объемлют весь мир, всю мировую
культуру. Когда К. Н. потерял веру в Россию, он воскликнул: "Окончить
историю, погубив человечество; разлитием всемирного равенства и
распространением всемирной свободы сделать жизнь человеческую на земном шаре
уже совсем невозможной. Ибо ни новых диких племен, ни старых уснувших
культурных миров тогда уже на земле не будет". К машине, к техническим
открытиям и к индустриальному прогрессу у него не было типического отношения
романтика. Он не мог примирить поэзию с утилитарной наукой и машиной. И он
искал спасения, искал сложности и разнообразия не в творчестве, а в
охранении, в реакции. С этим связано его учение о византизме и о призвании
России, но об этом нужно говорить отдельно. Поэзию государств, с их силой и
насилием в прошлом, К. Леонтьев романтически преувеличивал. Он идеализировал
аристократию историческую, смешивая ее с духовной аристократией.

VI

Как оценить объективное научное и философское значение социологического
учения К. Леонтьева и его философию истории? Для придирчивой и
формалистической мысли нашего времени прежде всего должны бросаться в глаза
методологические и гносеологические недостатки этого учения. Неокантианцы,
особенно сторонники Риккерта, не перенесут такого натурализма в общественных
науках. Я не разделяю гносеологической схоластики Риккерта и в крайнем
методологизме современной критической философии вижу упадок и вырождение