"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

утратились одинаково и уменье смело властвовать и уменье подчиниться с
любовью и страхом, там уже не будет ни силы, ни жизни долгой, ни прочного,
векового, порядка". Здесь опять эстетическая оценка и эстетический критерий
совпадает с моральным, с государственным, с биологическим. "Известная
степень лукавства в политике есть обязанность". "Мистицизм практичнее,
"рациональнее", так сказать, чем мелкое утилитарное безбожие". "Они все
ставят идеалом будущего нечто самим себе подобное - европейского буржуа.
Нечто среднее; ни мужика, ни барина, ни воина, ни жреца, ни британца или
баска, ни черкеса или тирольца, ни маркиза в бархате и перьях, ни трапписта
во власянице, ни прелата в парче... Эти люди прежде всего не знают и не
понимают законов прекрасного, ибо всегда и везде именно этот средний тип
менее эстетичен, менее выразителен, менее интенсивно и экстенсивно
прекрасен, менее героичен, чем типы более сложные или более односторонне
крайние... Это не научно именно потому, что оно не художественно.
Эстетическое мерило самое верное, ибо оно единственно общее и ко всем
обществам, ко всем религиям, ко всем эпохам приложимое". К. Н. убежден, что
средний тип буржуа не только антиэстетичен, но и есть приближение к небытию,
есть угашение жизни, то есть в конце концов аморален, антионтологичен,
безбожен. Вот еще яркое место, подтверждающее верность моего истолкования К.
Леонтьева: "Именно в социальной видимой неправде и таится невидимая
социальная истина; глубокая и таинственная органическая истина общественного
здравия, которой безнаказанно нельзя противоречить даже во имя самых добрых
и сострадательных чувств. Мораль имеет свою сферу и свои пределы; политика -
свою. Политика, вносимая в дела личные - через меру и ввиду лишь одной
личной выгоды, убивает внутреннюю, действительную, мораль. Мораль, вносимая
слишком простодушно и горячо в политические и общественные дела, колеблет, а
иногда и разрушает государственный строй". "Политика не этика... Что делать.
Она имеет свои законы, независимые от нравственных". "Для развития великих и
сильных характеров необходимы великие общественные несправедливости".
Политика у К. Н. имеет свою мораль, не похожую на мораль личную, нередко
разрушающую общество и государство, понижающую жизнь. Эта мораль оправдывает
рабство, насилие и деспотизм, если их ценою покупается государственная и
национальная крепость, культурное цветение, самобытность духа. Он поет хвалу
"хроническому деспотизму, всеми, более или менее, волей и неволей, по любви
и из страха, из выгод или из самоотвержения, признаваемому и терпимому, в
высшей степени неравномерному и разнообразному деспотизму". Он верит, что
через деспотизм достигается могущество и цветение жизни, осуществляется не
только красота, но и правда. На однородной почве, когда произошло уже
смесительное упрощение, невозможно появление оригинальных мыслителей, на
этой почве не рождаются гении. Требование разнородной почвы - не только
эстетическое, но и нравственное. "Для того, кто не считает блаженство и
абсолютную правду назначением человечества на земле, нет ничего ужасного в
мысли, что миллионы русских людей должны были прожить под давлением трех
атмосфер - чиновничьей, помещичьей и церковной, хотя бы для того, чтобы
Пушкин мог написать "Онегина" и "Годунова", чтобы построился Кремль и его
соборы, чтобы Суворов и Кутузов могли одержать свои национальные победы...
Ибо слава... ибо военная слава... да, военная слава царства и народа, его
искусство и поэзия - факты; это реальные явления действительной природы; это
цели достижимые и вместе с тем высокие. А то безбожно-праведное и
плоско-блаженное человечество, к которому вы исподволь и с разными