"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

Н. отдает онтологическое предпочтение эстетике. "В явлениях мировой эстетики
есть нечто загадочное, таинственное и как бы досадное, потому что человек,
не желающий себя обманывать, видит ясно, до чего часто эстетика с моралью и
с видимой житейской пользой обречена вступать в антагонизм и борьбу... Юлий
Цезарь был гораздо безнравственнее Акакия Акакиевича, и даже Скобелев был
несравненно развратнее многих современных нам "честных тружеников", и если у
вспомнившего эти факты есть эстетическое чувство, то что ему делать - коли
невозможно отвергнуть, что в Цезаре и Скобелеве в тысячу раз больше поэзии,
чем в Акакии Акакиевиче и в самом добром и честном из сельских учителей".
Этот "эстетический аморализм" сближает К. Леонтьева с Ницше. Но нужно
сказать, что с более глубокой точки зрения ни К. Леонтьев, ни Ницше не были
аморалистами. В конце концов К. Н. видел в красоте - добро, а в уродстве -
зло. Вторичное упростительное смешение было для него не только уродством, но
и злом. И вернее было бы сказать, что он утверждает не аморализм в
общественной и исторической жизни, а иную мораль, несоизмеримую с моралью
индивидуальной. Но его поразило и пленило, что "красивы, прекрасны,
привлекательны и т. п. могут быть одинаково: какой-нибудь кристалл и
Александр Македонский, дерево и сидящий под ним аскет". "Эстетика, как
критерий, приложима ко всему, начиная от минералов до человека. Она поэтому
приложима и к отдельным человеческим обществам, и к социологическим,
историческим задачам. Где много поэзии - непременно будет много веры, много
религиозности, и даже много живой морали... Эстетика жизни гораздо важнее
отраженной эстетики искусства... Будет жизнь пышна, будет она богата и
разнообразна борьбою сил божественных (религиозных) и с силами
страстно-эстетическими (демоническими), придут и гениальные отражения в
искусстве". К. Н. устанавливает тождество красоты с жизнью, с бытием.
Эстетическая ценность для него - первоценность. В конце концов, она
тождественна со всякой ценностью, и с общественно-политической, и с
моральной, и с религиозной. Самая борьба божественных и демонических начал
оправдывается эстетически, но она нужна и для высших целей жизни, для
полноты жизни. И самое столкновение эстетики с моралью служит полноте жизни.
К. Н. исповедовал своеобразный эстетический пантеизм, который должен будет
столкнуться с его религиозным теизмом. У него была своеобразная
натурфилософия, но недостаточно раскрытая и обоснованная, не имеющая
никакого гносеологического фундамента. В основе этой натурфилософии лежит
отождествление эстетики и биологии, красоты и жизни. "Культура тогда высока
и влиятельна, когда в этой развертывающейся перед нами исторической картине
много красоты, поэзии. Основной же общий закон красоты есть разнообразие в
единстве". Аморалистом К. Н. можно назвать лишь в поверхностном и условном
смысле. Ибо, в конце концов, он утверждает тождество эстетики и морали, он
провозглашает особую мораль, как и Ницше. Для него самое существование
морали требует разнообразия и контраста, то есть того же, чего требует и
эстетика. "Будет разнообразие - будет и мораль... Ибо даже всеобщее
равноправное и равномерное благоденствие, если бы и осуществилось на
короткое время, то убило бы всякую мораль. Милосердие, доброта,
справедливость, самоотвержение - все это только тогда и может проявляться,
когда есть горе, неравенство положений, обиды, жестокость и т. д.". Основная
идея всей жизни К. Н. - это необходимость и благостность неравенства,
контраста, разнообразия, это идея и эстетическая, и биологическая, и
социологическая, и моральная, и религиозная. Он прозревает ту онтологическую