"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

несмотря на многие его западные его черты.

IV

Восточный вопрос был в центре размышлений К. Леонтьева. На нем
кристаллизовалась вся его философия общества и философия истории. В сложной
и запутанной восточной политике он занял совершенно оригинальное положение,
резко отделявшее его от традиционных славянофильских точек зрения. На
Балканах К. Леонтьев любил греков и турок и не любил славян, особенно
болгар. Во всех столкновениях сочувствие его всегда было на стороне греков,
и даже турок, против славян. Его отталкивал демократизм балканских славян.
Он видел в южном славянском мире торжество ненавистных ему европейских
либерально-эгалитарных начал и предсказывал окончательную и скорую победу в
этом мире всеуравнивающего европейского мещанства. Он не видел у южных
славян тех крепких начал, которые противились бы этому роковому
разрушительному процессу. Аристократическая нелюбовь К. Леонтьева к
демократизму славян была в нем какой-то нерусской чертой, отличавшей его от
славянофилов. Он предпочитал поляков, ему нравился их аристократизм, их
верность католичеству. На Востоке он высоко ценил греков как хранителей
византийского православия. У греков сильно было монашество, и они боролись
за церковные начала против демократического прогресса. Лишь в верности
традициям и преданиям византизма видел он серьезную преграду для мирового
процесса разложения и опошления, в который вовлечены и все балканские
народы. У славян он не находил верности византийским началам. Турок он любил
эстетически за их старый, неевропейский красочный быт, у него ведь был
"пафос туретчины". Власть турок мешала народам Балканского полуострова
окончательно ввергнуться в пучину европейского демократического прогресса.
Он считал эту власть благоприятной для охранения древнего православия на
Востоке. Он приветствовал турецкие гонения на христиан. "Пока было жить
страшно, пока турки часто насиловали, грабили, убивали, казнили, пока в храм
Божий нужно было ходить ночью, пока христианин был собака, он был более
человек, то есть идеальнее. В двадцатых и тридцатых годах этого столетия
были еще добровольные мученики, были матери, которые говорили сыновьям, как
лакедемонские матери: "Лучше пусть убьют тебя турки, нежели видеть мне тебя
изменником Христу". В монастыри шли прежде богатые и высокопоставленные
люди. Богатые, знатные фанариоты, молдаво-волашские бояре приносили в дар на
церкви и обители огромные имения... Эти политические успехи Церкви послужили
косвенно и неожиданно к ослаблению православия сердечного, личного,
мистического. Свобода открыла настежь двери мелочным европейским влияниям,
мелкому самодовольству". Вот почему не могло быть у К. Леонтьева пафоса
освобождения славян. Он дорожил на Востоке не славизмом, а византизмом.
Интересы Церкви ставил он на первом плане и им подчинял интересы
политические. Европейский демократический прогресс он считал для православия
и для славянства более опасным, чем турецкий гнет и турецкие насилия над
христианами. И он готов был сохранить подольше власть Турции на Балканах,
чтобы не побеждали ненавистные ему освободительно-уравнительные начала.
Туретчина предохраняет от мещанства. Либеральное и демократическое
славянофильство было ему противно, претило всем его инстинктам, он
решительно разошелся с И. Аксаковым в славянской политике на Востоке. И его
готовы были признать изменником славянофильским идеалам и традициям русской