"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

его не понимающая и внутренне с ним не связанная. И не случайно она сошла с
ума, и он должен был жить с женой, находящейся в состоянии слабоумия и
опустившейся. Характер эротизма К. Н. вел к такой судьбе. В сумасшествии
жены он видел расплату за свои грехи. На семью он склонен был смотреть как
на "ужасную прозу", и даже "каторгу", если она не скрашивается иконой в
углу, пенатами у очага или стихами Корана. После женитьбы К. Н. еще острее
почувствовал недостаток материальных средств. Он пробовал поселиться в
Кудинове, но и там жить нельзя было. Он начал унывать и приходить в
отчаяние. В конце концов он решается взять место и останавливается на
дипломатической службе. Через знакомого своего брата, вице-директора
Азиатского департамента Стремоухова, он определяется в Азиатский
департамент. После девятимесячной службы в центральном учреждении он в 1863
году получает назначение секретарем консульства на острове Крит и уезжает
туда вместе с женой. На Востоке начинается новый, самый яркий период его
жизни. Там он находит эстетику жизни, которой не мог нигде до сих пор найти.
Но там же переживает он и религиозный кризис, после которого жизнь его
становится под знак искания спасения.

Глава II

Дипломатическая служба на Востоке. Экзотика Востока и буржуазность Запада.
Повести "Из жизни христиан в Турции", "Египетский голубь". Греко-болгарский
вопрос. Религиозный переворот. Афон. Возвращение в Россию

I

Консульская жизнь К. Леонтьева на Ближнем Востоке была периодом высшего
цветения его жизни в миру, упоения жизнью, почти достижения того счастья в
красоте, которого он искал и не находил в России. На Восток бежал он от
буржуазной европейской цивилизации, которой проникалась все более и более и
Россия. Так англичане бежали в Италию, французы к диким народам и на Дальний
Восток. Романтическое томление влекло людей, раненных уродливостью
окружающей их жизни, вдаль, в страны с ярким и живописным бытовым укладом,
не похожим на бытовой уклад слишком привычный и опостылевший. Мы иначе
воспринимаем и переживаем свой собственный быт и быт экзотических стран и
народов. Наш собственный быт для нас слишком часто бывает мучительной
прозой, и наше отношение к нему связано с борьбой за существование и
повседневными интересами. Быт других народов, особенно народов экзотических,
воспринимается нами как поэзия, мы не прикованы к нему никакими нуждами, он
не изуродован для нас гнетущей обыденностью. Это остро переживали Шатобриан
и Стендаль, Гоген и П. Клодель, прерафаэлиты и В. Патер. Романтическое
бегство от обыденности в экзотику мы встречаем и у К. Леонтьева. Он
проповедовал самобытное русское направление и русский самобытный идеал
культуры. Он много говорил о красоте и своеобразии русского быта в отличие
от Западной Европы, изуродованной мещанской цивилизацией. Но это был
самообман, часто встречающийся. В России К. Н. почти всегда испытывал тоску
и томление. Ни в чем не видно, чтобы он эстетически и с упоением переживал
русский быт. Гораздо сильнее он воспринимал его обыденность и уродство и
испытывал вечное недовольство и томление по иным краям. В отличие от
славянофилов К. Леонтьев не был бытовым человеком. Он был уже оторван от