"Николай Бердяев. Откровение о человеке в творчестве Достоевского" - читать интересную книгу автора

в руководстве Твой образ пред собою". "Ты не сошел с креста потому, что
опять-таки не захотел поработить человека чудом, и жаждал свободной веры, а
не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов невольника пред
могуществом, раз навсегда его ужаснувшим. Но и тут Ты судил о людях слишком
высоко, ибо, конечно, они невольники". "Столь уважая человека. Ты поступил,
как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него и
потребовал... Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы
ближе к любви, ибо легче была бы ноша его". "Ты можешь с гордостью указать
на этих детей свободы, свободной любви, свободной и великолепной жертвы их
во имя Твое. Но вспомни, что их было всего только несколько тысяч, да и то
богов, а остальные? И чем виноваты остальные слабые люди, что не могли
вытерпеть того, что могучие? Чем виновата слабая душа, что не в силах
вместить столь страшных даров? Да неужто же и впрямь приходил Ты лишь к
избранным и для избранных?" И Великий Инквизитор восклицает: "Мы не с Тобой,
а с ним, вот наша тайна!" И он рисует картину счастья и успокоения миллионов
слабых существ, лишенных свободы. И он говорит в конце: "Я ушел от гордых и
воротился к смертным для счастья этих смертных". В свое оправдание он
указывает "на тысячи миллионов счастливых младенцев".
В этой гениальной метафизической поэме, быть может, величайшей из всего
написанного людьми, Достоевский раскрывает борьбу двух мировых начал -
Христова и антихристова, свободы и принуждения. Говорит все время Великий
Инквизитор, враг свободы, презирающий человека, желающий осчастливить через
принуждение. Но в этой отрицательной форме Достоевский раскрывает свое
положительное учение о человеке, о его бесконечном достоинстве, о его
бесконечной свободе. То, что в отрицательной форме было приоткрыто в
"Записках из подполья", то в положительной форме открывается в этой поэме.
Это - поэма о гордой, горней свободе человека, о бесконечно высоком его
призвании, о бесконечных силах, заложенных в человеке. В поэму эту вложено
совершенно исключительное чувство Христа. Поражает сходство духа Христова с
духом Заратустры. Антихристово начало это - не Кириллов с его стремлением к
человекобожеству, а Великий Инквизитор с его стремлением лишить людей
свободы во имя счастья. Антихрист у Вл. Соловьева имеет черты, родственные с
Великим Инквизитором[5]. Дух Христов дорожит свободой больше счастья, дух
Антихристов дорожит счастьем больше свободы. Высшее, богоподобное
достоинство человека требует права на произвол и на страдание. Человек
существо трагическое, и в этом знак его принадлежности не только этому, но и
иному миру. Для трагического существа, заключающего в себе бесконечность,
окончательное устроение, покой и счастье на земле возможны лишь путем
отречения от свободы, от образа Божьего в себе. Мысли подпольного человека
претворились в новые христианские откровения, они прошли через очистительный
огонь всех трагедий Достоевского. "Легенда о Великом Инквизиторе" есть
откровение о человеке, поставленное в интимную связь с откровением о Христе.
Это - аристократическая антропология. Антихрист может принимать разные,
самые противоположные обличья, от самого католического до самого
социалистического, от самого цезаристского до самого демократического. Но
антихристово начало всегда есть вражда к человеку, истребление достоинства
человека. Тот ослепительный обратный свет, который падает от демонических
слов Великого Инквизитора, заключает, в себе большее религиозное откровение
и откровение христианское, чем поучения Заратустры, чем образ Алеши. Здесь
нужно искать ключ к великим антропологическим откровениям Достоевского, к