"Николай Бердяев. Откровение о человеке в творчестве Достоевского" - читать интересную книгу автора

Достоевского не было бесповоротно отрицательного отношения к Кириллову как к
выразителю антихристова начала. Путь Кириллова - путь героического духа,
побеждающего всякий страх, устремленного к горней свободе. Но Кириллов есть
одно из начал человеческой природы, само по себе недостаточное, один из
полюсов духа. Исключительное торжество этого начала ведет к гибели. Но
Кириллов у Достоевского есть неизбежный момент в откровении о человеке. Он
необходим для антропологического исследования Достоевского. У Достоевского
совсем не было желания прочесть мораль о том, как плохо стремиться к
человекобожеству. У него всегда дана имманентная диалектика. Кириллов
антропологический эксперимент в чистом горном воздухе.
Тем же методом имманентной диалектики раскрывает Достоевский
божественные основы человека, образ Божий в человеке, в силу чего не "все
дозволено". Эта тема о том, все ли дозволено, т. е. каковы границы и
возможности человеческой природы, упорно интересовала Достоевского, и он
вечно к ней возвращается. Это - тема Раскольникова и Ивана Карамазова. Ни
Раскольников, человек мысли и действий, ни Иван Карамазов, исключительно
человек мысли, не могли переступить границу, они всей трагедией своей жизни
отвергают, что все дозволено. Но почему же не дозволено? Можно ли сказать,
что они испугались стоящего над ними закона, нормы? Можно ли сказать, что
они испугались, почувствовали себя обыкновенными людьми? Антропологическая
диалектика Достоевского ведется иначе. Из бесконечной ценности всякой
человеческой души, хотя бы самой последней, всякой человеческой личности
выводит он, что не все позволено, не позволено попирание человеческого лица,
обращение его в простое средство. Сужение объема возможностей вытекает у
него из бесконечного расширения объема возможностей всякой человеческой
души. Преступное посягательство на человека есть посягательство на
бесконечность, на бесконечные возможности. Достоевский всегда утверждает
бесконечную, божественную ценность человеческой души, человеческой личности
против всяких посягательств, одинаково как против преступления, так и против
теории прогресса. Это - какое-то исступленное чувство личности и личной
судьбы. Принято думать, что Достоевского всю жизнь более всего мучил вопрос
о бессмертии души. Но вопрос о бессмертии и был для него вопросом о природе
человека и о человеческой судьбе. Это интерес антропологический. Не только
вопрос о бессмертии, но и вопрос о Боге подчинен у Достоевского вопросу о
человеке и его вечной судьбе. Бог у него раскрывается в глубине человека и
через человека. Бог и бессмертие раскрываются через любовь людей, отношение
человека к человеку. Но сам человек страшно повышен у него в ранге, вознесен
на небывалую высоту. Слезинка ребенка, плач дите - все это вопрос о
человеческой судьбе, поставленный любовью. Из-за судьбы человека в этом мире
готов был Достоевский не принять мира Божьего. Вся диалектика Ивана
Карамазова, как и других его героев, - его собственная диалектика. Но у
самого Достоевского все сложнее и богаче, чем у его героев, он знает больше
их. Главное у Достоевского нужно искать не в смирении ("смирись, гордый
человек"), не в сознании греха, а в тайне человека, в свободе. У Л. Толстого
человек подзаконен. У Достоевского человек - в благодати, в свободе.

VII

Вершины своего сознания Достоевский достигает в "Легенде о Великом
Инквизиторе". Тут завершаются его антропологические откровения, и проблема