"Кирилл Берендеев. Lues III" - читать интересную книгу автора

опозданием. Помнится, он вначале и предположить не мог, чему так радуются
полонившие его люди. Тогда, кажется, или чуть позже, - ему попалась в руки
газета, которую, видно, хотели использовать по иному назначению, как обычно
используют газеты в глуши, - был разогнан парламент республики, расстрелян
горсовет, возглавляемый недавним ставленником первого президента, а в
возмущенные новыми порядками северные казачьи станицы с юга республики
стянуты верные генералу Джохару войска. Это оказалось началом: кровь
пролившись, стала расползаться по республике алым пятном, марая города и
села. И в столице, и в Аргуне, и в Урус-Мартане....
Странное все же название у поселка, снова подумалось ему. Для себя
вольно он переводил его как "русскому - секир башка". Это уже потом
оказалось, что не только русскому, потом, когда он не просто находил
интересным название, увидев его на карте, реально оказался в нем, когда был
"отфильтрован" от прочих пленных, взятых в тот день, неделю, декаду и
поступил в распоряжение к своему первому полевому командиру.
Кровь, это известно всем, не высыхает. Люди Книги говорят, к примеру,
что она вопиет к небесам. Люди его веры утверждают, что она взывает к
оставшимся в живых.
Тогда уже, в те далекие времена, в город начал вкрадываться страх.
Нет, раньше, еще за год до явления легендарного генерала. Тоже осенью -
мерзкой, дождливой, слякотной - госсовет республики принял свою знаменитую
декларацию о суверенитете. Кажется, маленькая, не разделившаяся еще тогда
на "своих" и "не своих" вайнахов, республика тогда была первой, кто
осмелился. Ему помнилось, отлично помнилось, как народ был счастлив,
собираясь на улицах и площадях, как ликовал, отмечая столь знаменательное
событие: незнакомые люди поздравляли друг друга с ним, как с великим
праздником, казалось, еще немного и, освободившись от прогнившего,
отжившего свое имперского центра, они заживут так, как не жили еще никогда.
Сколько же искренности было в тех поздравлениях....
Вот только стало опасно выходить вечерами из дома. Потому как
появились люди в униформе со странными нашивками, изображавшими прилегшего
на минуту белого волка, люди с оружием в руках, и, тем не менее, не имевшие
никакого отношения к органам правопорядка. Люди, ставшие противовесом
официальным органам правопорядка и вершившие свой, тайный и оттого куда
более страшный. Поначалу на них не обращали внимания: народ собирался на
ставшие привычными митинги и требовал выхода из состава, новых выборов, еще
того, что по обыкновению требуют на митингах. На один из таких они с женой
отправились как на гуляние.
Когда подобные выступления приелись и самим митингующим, они, осмелев,
отправились на радио, где долго требовали выступления знаменитых деятелей
вайнашского движения, пришедшими с ними. Народ не был услышан, и кто-то из
знаменитых деятелей, разрешил, нет, настоял на разгроме непокорного радио.
Люди в униформе с волчьими нашивками сопровождали демонстрантов, но не
вмешивались ни в погром ни в мародерство, ждали, когда все разойдутся по
домам. Так же терпеливо ждала и милиция.
А после ночи стали безлюдны и пусты, и в их пугающей тиши порой слышна
была торопливая, захлебывающаяся стрельба на улицах. Он тогда согласился с
женой, что на время, конечно, надо переехать к ее родителям в станицу, пока
все не утрясется, но все чего-то ждал, ждал. Кажется, даже с прежней
надеждою.... Так и не собрался: то одно, то другое, сначала неотложные дела