"Кирилл Берендеев. Обязательность встреч" - читать интересную книгу автора

отфильтровал все известные ему факты, оставив поля для подведения итогов
свободными. В дневнике по этому поводу у него встретилась одна фраза,
довольно примечательная в силу изложенного ниже: "свое мнение я оставляю
при себе, пускай бумага не будет иметь к нему никакого отношения". Дойдя до
этой записи, я не мог не согласится с отцом.
Тот давний случай, о котором я говорил, означенный лишь крохотной
фразой в дневнике, тот, что так взволновал и заинтриговал меня, логично был
связан с первыми двумя, в которых роль отца, по собственному его горькому
признанию, была не последней. Я говорю о частичном параличе Оксаны,
секретарши из отдела кадров, с которой мой отец имел короткую, как он сам
назвал ее "рабочую связь", столь трагически оборвавшуюся, и гибель Ольги,
другой его приятельницы, в автокатастрофе на пустынном шоссе. Те два
случая, случившиеся перед окончательным возвращением Лидии к отцу, те два
случая, которым он не мог ничего противопоставить и не посмел
противостоять.
Некая Марина, отец не стал называть фамилии, стала близкой знакомой
отца вскоре после его женитьбы на Лидии. Они тайком встречались, не слишком
часто и не всегда охотно, скорее, по неясной им обоим необходимости хоть
раз в неделю бывать вместе, встречаться, беседовать за чашкой чая или кофе,
обсуждать все текущие дела или беседовать о проблемах космического
масштаба. И при этом каждый раз ожидая, что эти беседы в один прекрасный
день перерастут во что-то большее, но во что именно, сказать было сложно.
Сложнее, конечно, сказать было отцу, те ощущения, что он испытывал к Марине
были сродни платонического удовольствия побыть в компании приятной девушки,
не куколки, не милашки, с которой всегда найдется, о чем поговорить и над
чем посмеяться - этакий по-своему изощренный способ бегства от Лидии:
бегства к иному, с супругой никогда не испытанному. Правда, тут же добавлял
отец, Марина не понимала причин его бегства, она была готова принять его
таким, каков он есть, принять совсем, навсегда. К чему отец уже не решался
стремиться.
И, тем не менее.... Марина уезжала на дачу, перед этим она снова
встречалась с моим отцом, и снова их встреча проходила по привычному для
них сценарию. Недалеко, в несколько километрах пути от дачного домика, на
нерегулируемом переезде через железнодорожные пути, мотор ее старенького
"форда" неожиданно заглох. Поздний сентябрь, середина дня, на дороге,
пролегшей через пути - ни души. Сколько она простояла на переезде, пытаясь
оживить машину, неизвестно. А потом на полотне, на котором застрял "форд",
показался скорый поезд, в этом месте его появление видно издалека.
Как показала экспертиза, обе передние двери автомобиля отчего-то
оказались заблокированными, трагическая, в общем-то случайность. Пока
Марина перебиралась к задним дверям, открывавшимся легко и свободно,
экстренно тормозивший электровоз уже успел преодолеть разделявшее их
пространство пути. Визжа тормозами, он смял, скрутил и отбросил в
придорожные кусты изуродованную до неузнаваемости старенькую легковушку.
Отец узнал об этом из утренних газет. И более не сомневался - ни в
себе, ни в Лидии, коей с этого момента, вне всяких сомнений, принадлежал
безраздельно. И уже как мог старался не перечить своей возлюбленной ни в
чем; почувствовав то неизбежное, что всегда следовало за Лидией подчинялось
и управлялось ей так же легко, как детская игрушка, отец уже не поднимал
голову. И лишь покорно ждал - чего-то, ему самому неведомого, но,