"Кирилл Берендеев. Обязательность встреч" - читать интересную книгу автора

подсознательно, чтобы эти годы подействовали и на меня так же, как и на
отца, из воскресенья в воскресенье вынужденного переписывать их. Или же он
настолько смирился, что не замечал уже ничего из того, что повергало в
дрожь и холод меня?
Только одна странная фраза из дневника привлекла мой взор дисгармонией
с прочими клишированными записями. Коротенькая, два предложения, один
абзац. "Вчера был у М., писал отец, и этим совершил кошмарную, непоправимую
ошибку. Лишний урок мне, клянусь, больше такого не повторится".
Загадочной эта фраза оставалась еще долго - писана она была в середине
этих бесконечных шести лет, скорее даже, ближе к началу их, и на протяжении
последующего десятка страниц я ломал голову, ища расшифровку, но не слишком
надеясь ее отыскать.
Однако, мои опасения оказались напрасными. Все встало на свои места,
все получило вполне логичное, обоснованное, спокойное объяснение.
Но не раньше, чем ушла Лидия.
Тихо и просто, словно выполнив свой долг до конца или отбыв положенный
срок брака. А может, получила все, хотела, и поняла, что продолжение связи
уже не стоит затраченного на него ожидания.
Промозглым осенним днем, возвернувшись с работы, отец нашел квартиру,
где прожил долгие годы вместе с той, по которой сверял часы своей жизни,
внезапно и безоговорочно опустевшей. Не было ни записки, ни знака. Ничего
не было. Просто исчезли вещи, принадлежащие Лидии. Отсутствовала
незначительная часть мебели: оттоманка, несколько стульев, жардиньерка и
прикроватная тумбочка; оголили стены снятые картины салонных художников,
проредили подзеркальную полку в ванной отсутствовавшие духи и лосьоны, в
шкафах стало просторней и как-то голее. Стерся, выветрился за короткое
время отсутствия отца даже запах ее, незаметно, но непременно наполнявший
квартиру. Будто Лидии просто не стало.
Неделю он провел в томительном ожидании. В милицию не обращался, отец
понимал, что помощь правоохранительных органов будет напрасной - при любом
исходе их поисков. Он вообще никому не рассказал о случившемся, просто все
эти семь дней ждал, привычной дорогой проезжая одну остановку до
опостылевшей работы и точно так же возвращаясь обратно, ждал, поворачивая
ключ в дверном замке, ждал, просыпаясь и засыпая, ждал, выходя на улицу,
забегая в ближайшие магазины за продуктами.... Просто ждал, надеясь, и не
веря.
И лишь по прошествии этой недели он осознал, вернее сказать, сумел
убедить себя - ожидание бессмысленно. Он оставлен. Лидия не вернется.
И все же что-то удерживало его. Сколько времени, я не знаю точно,
может быть, месяца три, он все так же ходил на работу, пользуясь
общественным транспортом, возвращался к вечеру и весь остаток дня и все
выходные неизменно проводил в одиночестве. Жил он прежней размеренной
жизнью, исключавшей все иное, что не было связано с пропавшей хозяйкой
дома. Старательно писал дневник, заполняя его почти столь же по-деловому
коротко, но отмечал в нем уже что-то свое, личное, никак не связанное с
предстоящими или прошедшими делами. И так же как писал, размеренно и
обыденно, проживал каждый последующий день, делая каждое новое завтра
старым вчера. Будто никак не мог избавить себя от незримых стен, пропавших
в одночасье когда-то, но, как и прежде, удерживающих его в прежних
дозволенных рамках и обязующих исполнять в неизменности установленные