"Кирилл Берендеев. Обязательность встреч" - читать интересную книгу автора

начальника, подписавшего приказ об увольнении отца, и с некоторым
удивлением убедившись, что отец не пал духом, а, напротив, вознесся им,
пошел обедать.
Ближе к вечеру позвонила Валентина и пригласила к себе. Валя моя
сослуживица, сокурсница, девушка, нет, все же женщина, которую я знаю долго
и хорошо, и которая также долго и хорошо знает меня. Несмотря на общее
место работы, встречаемся мы чаще в домашней обстановке, - обычно у нее,
нежели в моих апартаментах. Валя работает в секретариате, и режим ее работы
сильно отличается от моего. Впрочем, я иногда все же захожу к ней, по делу
и, одновременно, как бы, в гости. Или она вызывает меня. Сегодня - из дома.
Дорога заняла полчаса, немного дольше, чем обычно. Валя скучала,
оставшись одна - муж уехал в очередную командировку и обещал вернуться не
скоро, вот она и, решив развеяться от опостылевшего одиночества, вспомнила
обо мне. Я не был первым среди тех, кого Валя хотела бы видеть в этот
вечер; она с этого и начала телефонный разговор, обрадовано вздохнув: хоть
ты оказался дома. Слушай, сегодня ты ничем не занят, а то.... Я согласился,
я почти всегда соглашаюсь развеять ее скуку, и поспешил собраться в дорогу.
Валя напоила меня чаем и долго расспрашивала о житье-бытье на новом
месте: она любила спрашивать одно и тоже по нескольку раз, словно задавая
одни и те же вопросы, надеялась тайно услышать что-то новое, незнакомое в
привычных ответах. Я пообещал - в который уж раз - показать свою новую
квартиру, прекрасно зная, что в гости она едва ли соберется - не ее это
занятие. Потом позвонила Лера, наша общая приятельница, и отвлекла хозяйку
на добрых полчаса разговорами о своих проблемах. Так получилось, я сидел
рядом с телефоном и поневоле вслушиваясь в их беседу, с неожиданностью,
ставшей едва ли не привычной в последние дни, вспомнил об отце. Приглашение
его Валентиной в отсутствие мужа было бы вызвано совсем иными посылами и
содержала бы прямо противоположный смысл. Мне интересно все же, что бы он
делал, окажись в моем обличье дома у Вали. Валентина при мне ведет себя
весьма вольно, если будет уместно употребить это слово: она не
переодевается к моему приходу, встречая, как есть, в коротком китайском
халатике или домашнем плиссированном платье, не доходящим до колен; всякий
раз, когда она садится на высокий вертящийся стул у плиты - так ей удобнее
и готовить и разговаривать - мне частенько приходится видеть ее белоснежное
белье. Впрочем, Валя не замечает этого, скорее я отмечаю эту случайную
вольность про себя, как деталь привычного интерьера. Это как бы та
условность, которая и сближает и разделяет нас, сводя наши отношения в
определенное, раз навсегда обговоренное и установленное русло. И у меня
никогда - как ни странно это звучит - не возникает желания что-то
изменить... когда в очередной раз Валя поворачивается ко мне, и я успеваю
заметить волнующую картину обнаженных сверх меры бедер.
Отец бы не понял меня. Будь он на моем месте, история закончилась бы
или скандалом или союзом. В интимном плане Валю я не знаю совсем и не могу
представить ее реакции на нескромное предложение. Я вообще не знаю женщин с
этой стороны, потому, исходя из чужого опыта услышанных сплетен и
прочитанных романов, могу предположить самое пикантное развитие ситуации.
Впрочем, если бы нескромное предложение сделал я, боюсь, она не поняла бы
меня... посмеялась, как над неудачной шуткой и перевела разговор на более
привычную тему.
А так... я не знаю, есть ли у нее любовник/любовники, довольна ли она