"Кирилл Берендеев. Рукопись молодого человека" - читать интересную книгу автора

же более четко разведены гласные и согласные, например, ранее звуки (u) и
(v)...
- Подождите, давайте перейдем к вашей поэме. Так, значит, говоря
грубо, прочитать вы не можете оттого, что понятия не имеете о правилах
тогдашней огласовки. Я не напутал в терминах? - молодой человек пискнул:
"почти не знаю", - Однако же, поэму вы все же написали. Основываясь на чем,
хотелось бы знать?
- Дело не в огласовке, - тотчас же возразил он. - Как и любой другой
мертвый язык, древнеарамейский вполне достаточно изучен для того, чтобы
определить почти со стопроцентной вероятностью, чему соответствует тот или
иной символ, то или иное слово или понятие. Вовсе не обязательно знать, как
они читаются, чтобы составлять из букв слова, а из слов - предложения.
Вместо этого необходимо знать историю языка, его культуру, традиции и так
далее, вплоть до орфографии и грамматики, хотя какая грамматика в
древнеарамейском.
- Я уже заметил. Мне только интересно, каким образом вы можете
понимать этот набор букв.
Молодой человек улыбнулся.
- Сила привычки. Так же, как и вы читаете текст на русском, я понимаю
его на древнеарамейском. Не имеет значения, что абзацных отступов, запятых
и точек в нем пока еще не существует. Существует традиции в построении
предложений, определенные синтаксические конструкции, штампы, обороты и так
далее. Кроме того, некоторые знаки при написании в конце, середине или
начале слова имеют различный вид, вот как этот, например, - он перегнулся
через стол и ткнул пальцем в середину рукописи. - Это тоже облегчает
понимание. А вообще-то, когда привыкаешь писать на древнеарамейском,
перестаешь обращать внимания на такие мелочи. Я изучал этот язык больше
десяти лет, самостоятельно, разумеется, ну и кое-чего в нем достиг, раз уж
смог написать "Бар-Решуба", - не без гордости закончил молодой человек.
Тысячи вопросов теснились в моей голове. Но мой собеседник вновь
опередил меня.
- И, знаете, что бы мне хотелось больше всего? Не смейтесь,
пожалуйста, просто услышать, как звучит моя поэма в устах хранителя этого
языка, человека, засыпавшего под колыбельную на этом языке, думающего
разговаривающего и слушающего только его. Подарить ему это произведение,
услышать его замечания и комментарии к написанному и услышать, наконец,
язык, который мертв почти две тысячи лет.
- У вас единственная возможность, - широко улыбнувшись, заметил я, -
отправиться туда, в ваш Самаль века эдак восьмого-десятого до рождества
Христова и услышать.
Он кивнул в ответ, отреагировал на мою улыбку, приняв ее как должное.
- Разумеется, вы правы. Именно для этого первый вариант рукописи я
начертал на пергаменте. Вам же предоставлен вариант на бумаге, пускай и
мелованной.
Тон его слов показался мне чересчур уверенным, мысли, которые я гнал в
течение всей нашей беседы, вновь заняли главенствующее место в голове.
- И что же вы сделаете с первым вариантом? - пытаясь все так же широко
улыбаться, спросил я, с неожиданным нетерпением ожидая ответа.
- Кажется, вы начинаете сомневаться в моем душевном равновесии, -
мрачно изрек молодой человек, - Но на самом же деле, - нет, не надо