"Михаил Березин. Эвтаназия" - читать интересную книгу автора

В наступившей тишине внезапно раздался рык леопарда - заработал
холодильник. Шарики в моей голове перестали панически прыгать, с силой
отскакивая от черепной коробки, и в оцепенении замерли. И я вдруг ощутил все
разом, как единое целое: осень, комнату, залитую белым солнцем, и эту
обворожительную юную ведьму, лакающую янтарный напиток.
- Я и отцу своему всегда помогала, - добавила она, улыбнувшись (не
мне - своему воспоминанию). - Даже когда я была еще маленькой, он с
удовольствием меня выслушивал. Говорил, что у меня идеальный литературный
слух.
- Отцу?
- Моя фамилия Момина, - напомнила она.
- Ах, да!
Следовало, конечно, самому догадаться. Был такой писатель Момин в годы
застоя. Неплохой, между прочим, писатель, да вы и сами, наверное, помните.
Но с другой стороны - ничего особенного. Таких много в эпоху
коммерциализации литературы сошло с дистанции.
Нет, ну не дурак ли я, в самом деле? Ее фамилия Момина, а я - Мамлеев.
Причем здесь, на хрен, Мамлеев? Хотя ассоциация все же любопытная: я словно
чувствовал загодя, что здесь не без писателя (помните, как у Булгакова в
"Собачьем сердце" - здесь не без водолаза?)
- Отцу - мое почтение. Он еще пишет?
- Папа погиб в автомобильной катастрофе полгода назад.
Что ж, финал вполне литературный, хоть и избитый. В слух я произнес:
- Соболезную.
- Спасибо.
Она взяла в руки перчатки и снова швырнула их на стол.
- Вместе с "Мейнстримом" опубликованы три ваших рассказа, - сказала
она.
Разговор стал напоминать горный слалом, на виражах которого еще нужно
было устоять на ногах.
- Это потому, что оставалось немного места, и в типографии предложили
тиснуть что-нибудь дополнительно практически бесплатно. Пришлось устроить
себе небольшое упражнение для пальцев. А что?
- Значит вы издаетесь за собственный счет? Неужели вы располагаете
необходимыми средствами?
Я замялся.
- Был один источник, да весь вышел. Поэтому "Эвтаназию" я и пишу для
потомков.
- Что же это за загадочный источник такой?
- Неважно.
Для потомков, спохватился я. Я всерьез, кретин, расчитываю, что пишу
для потомков?!
- Рассказы сделаны под Бориса Виана, но уже чисто внешне. На этот раз
вы имитировали стиль, сочинив свою собственную историю. Ведь в рассказах
Виана нет глубины, они плоские, как бумага, на которой они написаны. А за
эпатажем скрывается пустота. Эпатаж вообще одеяние невидимок.
- В них нет глубины, а у меня нет имени, - опечалился я. - Очень жаль,
иначе вы бы смогли защитить на мне диссертацию.
- Как трогательно: человек без имени, - пошутила она.
- Я уже упоминал о своих именах, каждое из которых ношу с достоинством.