"Михаил Березин. Эвтаназия" - читать интересную книгу автора

можно было и не упоминать (щадя ваше эстетическое чувство: мол, модный поэт
и вдруг - сопля), но с другой стороны из песни, как говорится, слов не
выбросишь. Потом он достал из кармана носовой платок и высморкался.
- Как продвигается твоя "Эвтаназия"?
Моя ЭВТАНАЗИЯ - звучит красиво! Пришлось заверить его, что с
"Эвтаназией" все в порядке. Он что-то пробормотал насчет моей плодовитости.
Видимо, вообразил, будто я уже закончил роман, а я и не думал к нему
возвращаться. В нем я попытался скрестить Альбера Камю с Эрве Базеном.
Теперь, после знакомства с Моминой, мне это было неинтересно.
- Ты знаешь... ты великий писатель, и эта твоя последняя вещь... ты
сумел так тонко прочувствовать суть проблемы...
- Угу, - пробормотал я.
Евлахов читал куски из "Эвтаназии", и потом ему был известен финал. Я
ведь не Момин ибн Середа, у меня все наперед выверено и просчитано.
Кстати, коль уж я окончательно вознамерился забросить занятия
вивисекцией (где вместо зверей - литературные произведения), расскажу хотя
бы в двух словах о придуманной мною интриге. Один человек, для которого
сделалось невыносимым его дальнейшее существование, уговорил известного
гипнотизера, чтобы тот стер из его памяти всю информацию о собственной
личности. Правда, не хило? Хотелось бы почитать? А вот вам шиш! Все
претензии к Моминой.
- Короче, - нетерпеливо бросил я.
Евлахов мне определенно не нравился. Он был похож на человека,
накачавшегося "экстази". Но наркотики он вроде бы не употреблял. В его
тусклом взгляде пробудилась прежняя пронзительность, которой теперь
сопутствовал отблеск сумасшедшинки.
- Ты еще не подозреваешь, что сейчас произойдет, - сообщил он мне с
каким-то дурацким злорадством.
- Лучше расскажи, почему окно открыто.
- А мне захотелось полетать. На манер чайки Джонатана Ливингстона или
Карлсона, который живет на крыше. Правда, продвинулся не далее подоконника -
все эти дурацкие инстинкты! Помнишь мое стихотворение про механическую жабу?
Когда она подпрыгивала к краю стола, ее почему-то заедало, и она принималась
скакать на одном месте. Оказывается, механическая жаба - это я сам. Ха-ха!
Мадам Бовари - это Флобер. А механическая жаба - это я.
- Как поэтично!
Внезапно он прыгнул - не хуже настоящей жабы, должен признать, - и,
бухнувшись на пол прямо передо мной, попытался заглянуть мне в глаза.
- Твердовский, имею я право на эвтаназию?
- Что случилось?
- Ты прекрасно знаешь, что случилось. - Он больно ткнул меня пальцем в
живот. - Ты лучше кого бы то ни было это знаешь.
Если с утра у вас не было маковой росинки во рту, организм наиболее
эффективно перерабатывает шлаки. А если к тому же вас и пальцем в живот...
Целительное воздействие подобного пальпирования не поддается оценке.
- Ну да, тебя бросила жена, если ты это имеешь в виду, - проговорил
я. - Тоже мне, несчастье!
Этим мне хотелось лишь подчеркнуть всю неуместность излишне
эмоциональных реакций. Ну, отрезали тебе полторы ноги, прихватив еще кое что
в придачу - тоже мне, несчастье! В смысле нужно встречать подобные напасти