"Михаил Березин. Эвтаназия" - читать интересную книгу автора

достойно, в тишине сердца своего, и ни в коей мере не напрягать собственными
бедами других граждан.
- Я не могу без нее дышать, - сказал Евлахов, для которого подобные
рассуждения, очевидно, являлись чересчур тонкой материей. - Она была для
меня вроде кислородной подушки.
- Кто, эта...
- Молчи! - рявкнул он.
- Может, она не позволяет тебе видеться с ребенком?
- На хрен ребенка!
Он явно нуждался в реабилитационном курсе назидательно-философской
терапии, поскольку ранее в основном муссировалась тема "отцов и детей":
дескать, жена - говно, вот только хреново, что ребенок растет без отца, и
что кроме отца с ним никто не может сладить, а отца нет рядом, и что сын
теперь - настоящий беспризорный... Ну и, естественно, сердце кровью
обливается. Сердце отца, естественно...
- Знаешь, о ком мы больше всего тоскуем, козлы? - глубокомысленно
проговорил я. - О людях, которые могут запросто обойтись и без нас. И только
поэтому. Сделай вид, что тебе на нее насрать, и она завтра же прибежит сама.
Приползет на полусогнутых и станет облизывать тебе жопу.
Он истерически заржал. Видимо по его мнению я сморозил несусветную
глупость.
- Зря смеешься, - отозвался я, - все это - суровая правда жизни.
Он снова ткнул меня пальцем в живот: да так подленько, неожиданно -
хоп! - и только кадык задергался.
- Не пытайся сбить меня с панталыку!
- Слушай ты, Карлсон недоделанный...
Евлахов разразился пламенной тирадой, что Люська, мол, не рождена для
облизывания жоп, то есть, чтоб сказку сделать былью, и что если она увидит
где-то голую жопу, она разве что покусать ее в состоянии, и это и есть
суровая правда жизни.
Одним словом, разговор складывался содержательный.
Мы оба орали, как мудаки.
Он - про ее кусательные способности..
А я в ответ:
- Тогда на хрен она сдалась? У тебя что, жопа казенная?
А он:
- А я не могу без нее дышать! На хрен мне жопа на том свете?
А я:
- Так ведь ты еще пока на этом свете!
А он:
- Вот именно - пока. Я ведь уже говорил, что ждал тебя. И не из-за
твоей паршивой хавки, между прочим.
- То-то я гляжу ты в сторону сумки даже не глядишь. А что, интересно,
было паршивее, сыр или галеты?.. Что ты сказал???!!!
Тут до меня дошло.
Я решительно повернулся с намерением уйти, но он намертво вцепился в
рукав моей куртки.
- Послушай, сам я никогда не смогу этого сделать, я уже убедился. А
кроме тебя у меня больше никого не осталось.
С поэтами не соскучишься! Ей-Богу! Я попытался отодрать его руки от