"Кэрол Берг. Превращение (Рей-Киррах-1) " - читать интересную книгу автора

распоряжающихся поступающей к ним конфиденциальной информацией. Но
Александр выбрал меня вовсе не потому, что доверял мне. Он просто мог
вырвать мне язык, перескажи я хоть слово из того, что прочту. Я понимал
это. Предательство ожесточает.
Я спал, когда Дурган спустил в подвал деревянную лестницу и принялся
вопить, вызывая меня из моей убогой дыры. За годы, полные подобных
наказаний, я научился извлекать пользу из часов заточения. Я приучил себя
спать в любых обстоятельствах: изнемогая от зноя, замерзая, в оковах,
связанным, в вечной сырости, боли, грязи и паразитах. На голодный желудок
было сложнее всего, но голодом морили редко: рабы слишком дорого стоили,
чтобы бездумно уничтожать их. Как правило, я не давал моим хозяевам повода
превышать обычную норму колотушек и унижений, которая помогала им
чувствовать себя счастливыми. Но сейчас я опасался, что все-таки зашел
слишком далеко и мне не удастся так просто отделаться, однако, несмотря на
беспокойство, я сумел проспать большую часть времени.
- Вон там бочка с водой, а твоя туника висит на крючке, - пробурчал
Дурган, когда я, щурясь и дрожа, вылез на свет божий. - Приведи себя в
порядок. За бочкой лежит нож - отрежь волосы. И не надейся, что я не
проверю, остался ли нож на прежнем месте.
Я вздохнул и сделал, как мне было велено. Нож оказался тупым, и я
морщился от каждого его прикосновения. Как это ни смешно, но приказание
отрезать волосы оказалось наиболее обидным среди прочих мелких прелестей
рабской жизни. Оно было таким бессмысленным.
- Ступай прямо в покои принца, - Дурган ни словом не намекнул, зачем я
понадобился. Шел ли я прислуживать за обедом или на казнь - он понятия не
имел, а если бы и имел, не сказал бы.
Я пробежал через суматошный слякотный двор к кухням, смыл грязь с ног
в лохани у двери и стал подниматься по лестнице, с сожалением оставляя за
спиной чудесные кухонные запахи и волны живительного тепла, исходящие от
топящихся печей. Может быть, удастся задержаться на обратном пути. Едва ли
принц приказал бы вымыть меня, если б решил казнить.
Я постучал в дверь, украшенную золотыми листьями, кляня себя за то,
что нарушил самое твердое из своих правил - не загадывать наперед.
- Входи.
Прежде чем пасть на колени и опустить долу глаза, я успел заметить,
что в комнате только двое: принц и еще один человек. Этот человек был
гораздо старше принца: морщинистое лицо, тонкие седые волосы выбиваются из
косы, а мышцы на руках выглядят так, будто он в свободное время жонглирует
валунами.
Александр откинулся на парчовую подушку.
- Кто там? А... - Это "а" не означало приговора, но оно и не говорило
"Ладно, я забуду твой проступок". У него была долгая память. - Подойди сюда
и читай.
Дерзийская знать не учится ни читать, ни писать, а если и учится, то
держит это в строжайшем секрете. Дерзийцы всегда были расой воителей, и
хотя они и ценят образованность своих ученых и купцов, они ценят их так же,
как и дрессированных собачек или птиц, приученных доставлять почту
адресату. Они относятся к ним, как к фокусникам, превращающим кроликов в
цветы и заставляющим исчезать с глаз публики знойных красоток. Сами они не
намерены овладевать подобным искусством.