"Михаил Берг. Дет(ф)ектив " - читать интересную книгу автора

разгуливает перед ней без трусов. Он с грустной улыбкой представил себе
Гюнтера без трусов - эти проклятые бабы всегда умеют так выкрутиться, чтобы
обманутый муж был виноват в их изменах. А каково ему? Всегда представляешь
себя на его месте. А если вспомнить - но он с усилием, как тугую дверь,
запер, накинул все запоры, не пуская, не давая ходу привычному рывку мыслей,
переключая стрелку на запасной путь. Андре упрекнула его за скрытность, вот
это лучше, давай, давай. "Ты все скрываешь, все держишь в себе. Мы здесь
привыкли все обсуждать, любые проблемы можно и нужно обсуждать - если что-то
не нравится, тревожит, в том числе и в сексе. Тебя что-то тревожит? Тебе
было хорошо со мной сейчас?" - "Нет". - "Нет, почему?" - "Мне не нравится
устройство твой вагины". - "Что-о?" Он повторил по-русски. "Слишком
лохматая, знаешь. И какая-то многокамерная, что ли. Проше надо быть. Я люблю
простые и здоровые устройства". Она посмотрела на него с ужасом, как на
сумасшедшего.
Это он-то - скрытный? Он, выбалтывавший о себе все с совершенно
ненужной откровенностью, с наслаждением исследуя все свои так называемые
бездны, пороки и недостатки в присутствии почти любого собеседника, а тем
более собеседницы? Провоцируя на ответную откровенность, забавляясь
ловушками, приманками, ложными ходами. А попижонить, поораторствовать перед
узким кругом, поучить жизни, или повисеть пару часов на телефоне с
очередной, попавшейся на его удочку приятельницей, говоря с ней, как с самим
собой - оттачивая мысли, обкатывая неожиданные - как чудесный вид после
крутого поворота - идеи; исповедуясь, никогда при этом не попадая впросак и
не расплачиваясь за саморазоблачение, всегда успевая вовремя отступить,
ошарашить ироническим дискурсом, уйти в сторону, переменить тему, если
ситуация становилась опасной и чреватой ненужными последствиями? Точно зная,
с кем можно и с кем нельзя быть откровенным, умея не только говорить, но и
слушать, правда, в строго отведенных пределах, интуитивно ощущаемых, как
лаги на болоте. Дальше - опасно и неинтересно, прости, что-то мы с тобой
сегодня слишком заболтались. Как бы иначе он собирал материал для своей
писанины? Без банальной целеустремленности прущего на рожон и нахрапистого
хапуги, а искренне наслаждаясь тревожной опасной прелестью интимного
разговора, который подспудно, задним числом - так получалось - выполнял и
функции психологической разгрузки и - что делать - был своеобразным устным
черновиком пока только невинно созревающей, плавающей в родовых водах
будущей прозы. Он никого не обманывал, он говорил все до конца, он заплатил
за все сполна. Сполна? Да, да, сполна.
Он не хотел все начинать сначала и морочить голову очередной несчастной
женщине, которая, конечно, надеется на лучшее, а у него нет сил, он уже не
выберется, не выкарабкается, хватит жертв, хватит исповедей, он дойдет до
конца сам. Он не виноват, что женщина всегда подворачивается сама, сама
затягивает на себе силки, особенно русские дурочки, для которых его тип -
влажный, горящий взор, библейская внешность без местечковых комплексов,
честная увлеченность собой и только собой, вкупе с вдохновенной речью и
умением формулировать то, что у другого вызывает вялое косноязычное
мычание - убийственен, гипнотически притягателен, покоряя тем скорее, чем
меньше расстояние между объектом. Мерзко красивый еврей, излучающий что-то
такое, что поневоле обещает счастье и блаженство, которого никогда не будет,
потому что никогда не было. Может быть, притягивает его банально бездонная
тоска, его страх перед жизнью, его так долго выручавшее умение прятаться в