"Михаил Берг. Дет(ф)ектив " - читать интересную книгу автора

блистающих чистотой, стерильных кубиков с идеально работающей, надраенной до
драгоценного блеска сантехникой, точно пригнанными - без шелочки, звука и
шума закрываемыми - дверьми и окнами, только в разных упаковках - цветных,
хрустящих, целлофановых, но при наметанном глазе однотипных как карты из
похожих колод.
"Ты все время думаешь о деньгах, тебя угнетает, что ты не можешь за все
платить сам".
"Да-а?"
"Да, да, именно это, я знаю, не только это, но и это в том числе. Hо ты
заработаешь на издании у "Suhrkamp Verlag", а тем временем, не размениваясь
на гроши у Вернера, напишешь новый роман".
"Сколько?"
"Что?"
"Сколько мне заплатит издательство за книгу, если она выйдет?"
"Ты же знаешь, она выйдет в июне, я через три недели сдаю перевод, и ты
получишь - ну, две тысячи марок задатка, а потом, когда разойдется
достаточное количество экземпляров - свои проценты. К этому времени..."
"Hе разойдется, кому нужна в Германии эта галиматья: восьми с половиной
славистам?"
"У тебя чудный роман, я тоже читатель..."
"Ты русская дура, с которой я сплю, и которая, несмотря на дедушку -
голову города Рязани, купца первой гильдии и его деньги, - никогда не
избавится от русских генов и будет любить ли-те-pа-туру и прочую никому
здесь ненужную дребедень".
"Рязань? Купец первой гильдии? Что за чушь? Кто тебе это сказал,
Гюнтер? - в голосе зазвучали нотки презрительного удивления. - Мой дед был
московским адвокатом, о нем Зайцев писал и Кони в своих воспоминаниях".
"Hе знаю, все равно. - Он почувствовал, как опять что-то сжимает,
сплюшивает ему голову, будто каленые шипцы зажали грецкий орех - перекурил,
наверное; он с резвостью отвращения раздавил окурок в зеленой пластмассовой
пепельнице с красной аппликацией в виде названия мотеля, обведенной
бирюзовым овалом рамочки. - Что я могу на эти две тысячи: поехать с тобой в
Париж на две ночи, сняв номер в самом дешевом отеле? Прожить, экономя на
всем, три месяца у фрау Шлетке?"
"Ты сможешь прожить столько, сколько захочешь в моем доме под Берном и
написать новый замечательный роман, который я переведу и мы издадим его, и
по-русски, и в "Suhrkamp". Я уже говорила об этом с Ангелиной Фокс. Ты же
хотел писать?"
"Нет, я не хочу ничего писать, особенно замечательных романов".
"А что ты хочешь?"
"Я хочу полный университетский курс русской литературы, от которой меня
тошнит, и именно потому что меня тошнит, я хочу прочитать о ней полный курс.
Без советов и рекомендаций Вернера и кого-либо еще, а так, как считаю
нужным".
"Это уже что-то новенькое".
"Это все очень старенькое, даже мохом поросло. И перестань меня
постоянно покупать".
Он повернулся к ней спиной, и стал натягивать на себя брюки, вытянув их
из кучки, лежащей на ковре и брезгливо морщась от прикосновения слежавшейся
за пару часов одежды. Однажды Андре ему уже сказала, что Гюнтер никогда не