"Михаил Берг. Дет(ф)ектив " - читать интересную книгу автора

("русские любят масло"). Борис масла не ел.
Гюнтер - с мясистым, кроваво-говяжим, рыхлым лицом - казался каким-то
поблекшим (как, впрочем, и Райнер, и все те, кого он встречал раньше в
России) по сравнению с тем обликом заезжего, таинственного и щедрого на
"березкинские" напитки и рассказы о чудесах западной жизни иностранца,
который он имел в Питере, производя впечатление человека, влюбленного в
русскую литературу и восхищенного жизнью подпольной богемы, частью которой
был Борис.
По причине, так им до конца и не понятой, на вторую ночь Гюнтер отвез
его ночевать к некой фрау Шлетке, жене председателя Тюбингенского отделения
германо-советской дружбы и местного профсоюзного деятеля.
Поэтому, когда через полтора года Борис приехал в Тюбенген второй раз,
то заранее спланировал все так, чтобы сразу после лекции успеть на ночной
поезд, увозивший его в Мюнхен, где на следующий день в Толстовской
библиотеке должна была состояться презентация его новой книги, о чем сообщил
Гюнтеру еще по телефону, не скрывшему радостное сопение, кашель и дважды
заданный вопрос: не перепутал ли он время отправления нужного ему поезда из
Штутгарта? Вторая лекция была точным дублем первой, минус извинения
профессора Вернера, улетающего на конгресс в Брюссель и не имеющего счастье
еще раз присутствовать, плюс два сумрачных субъекта, один из которых задал
ему вопрос о политическом будущем России, и жена Гюнтера - худенькая,
высокая, молчаливая, кого-то неуловимо напомнившая - будто листанул книгу, в
которой на миг мелькнула знакомая литография, - в меру миловидная, коротко
стриженная женщина в черном костюме, строго сказавшая ему: "Я читала ваш
роман, Гюнтер...", но тут любознательный студент задал ему свой вопрос, он
рассеянно обернулся, а уже через пятнадцать минут Гюнтер вез его на вокзал,
ведя свой новенький "Ауди" по ночным улицам Тюбингена с надоедливой и
тошнотворной осторожностью новичка.
Зато сам городок, похожий на кремовый торт - очаровательно небольшой,
уютный, удивительно напоминающий Тарту, с обилием пряничных домиков под
красными черепичными кровлями, замшелыми стенами в оплетке зеленого вьюнка,
башней Гельдерлина, незримым присутствием великих призраков, старинным
замком на горе, с которой открывался чудесный вид на причесаннные изумрудные
долины, окаймленные темной еловой зеленью гор - оставил какое-то пойманное,
запоминающееся впечатление, и потом, уже в Питере, рассказывая об увиденном,
он сказал, что, если и представляет себя живущим в этой проклятой Германии,
так только в Тюбингене.
Очевидно, его продуманно скоропалительный отъезд оставил неприятный
осадок у Торнов, по крайней мере в письме Гюнтера, пришедшем месяца через
полтора по его возвращению, тот с совершенно неожиданной чувстительностью
пенял ему, уверяя, что они с женой были очень огорчены, что он не
переночевал и вообще не погостил у них, приглашая "приехать как-нибудь на
недельку", тем более, что Андре - перед глазами опять встал облик худенькой,
мило сосредоточенной и неулыбчивой молодой женщины, он повертел этот облик
так и сяк: хорошенькой ее можно было назвать только с натяжкой, равной
усилию, совсем небольшому и доставившему ему неожиданное удовольствие, с
каким он дорисовал в своем воображении нимб боттичеллиевской гривы вокруг ее
головы - Андре собирается попробовать перевести его роман на немецкий, для
чего уже списалась с издательством "Suhrkamp Verlag", но пока еще не
получила ответа.