"Михаил Берг. Дет(ф)ектив " - читать интересную книгу автора

английского и не могут уличить их в заимствовании, - опять стихия. Это
отговорки, герр Лихтенштейн. Урок языка кончился, можно идти домой..."
Он поднял голову и увидел Штреккера, складывающего свои бумаги в
портфель с видом почти оскорбленным. Вернер и Мартенс беседовали о чем-то у
окна. Комната заседания почти опустела; над его головой стоял Гюнтер и
улыбался:
"Урок языка кончаться. Вы устали, Борис? Профессор Вернер, если вы
понимать, добавляет вам еще один час факультатива. Вы смотрели на него с
таким видом, что он решил будто вы больны. Андре хочет как-нибудь устроить
вечеринку, чтобы вы могли - как это? - поближе знакомиться своими новыми
коллегами. Штреккер говорил мне, он читал несколько ваших статей, очень
интересно и собирается перевести что-то для штутгартского "Остойропа".
Кстати, Андре вас ждет, - Гюнтер посмотрел на часы, - она ждет вас в пять. У
вас еще есть время выпить кофе, да, да, забывать - вы пьете только чай".

Глава 4

Первый раз в Тюбинген он приехал четыре года назад. Только что вышли
два его романа, один в волжском журнале с синей волной на обложке, другой в
прибалтийском издательстве; пошли статьи, пока еще с трудом, и он только
подумывал о том, не оставить ли ему библиотечную синекуру, перейдя на
вольные хлеба. Приятель из Бремена, Райнер Кунарт, славист, часто
приезжавший в застойные времена, устроил ему приглашение в Германию с еще не
рухнувшей Берлинской стеной. И уже на месте условился о нескольких лекциях -
в том же Бремене, Кельне и Тюбингене. В Кельн Райнер отвез его на своей
"Альфа-Ромео", а в Тюбинген, договорившись с их общим знакомым Гюнтером
Торном, так же бывавшем в Питере и однажды даже ночевавшим у Лихтенштейнов
после полуночных посиделок, Борис отправился один. Ему, долго сверяя
расписание, с утомительной и бесполезной дотошностью (все равно ничего не
понял, вернее, понял на русском, а немецкая топография требовала
дополнительного усилия) объяснили, где и как он должен сделать пересадку в
Плокингеме, через две остановки после Штутгарта.
Лекция прошла вполне успешно, семь преподавателей и четыре очкастых,
долговязых студентки что-то усердно записывали или отмечали в своих
тетрадях, вместо аплодисментов, по немецкому обычаю, наградив его дружным
деревянным стуком костяшек пальцев по столу. А подаренные профессору
Вернеру, Гюнтеру и университетеской библиотеке экземпляры его книги вызвали
неестественно бурный восторг, напоминавший бурление водопроводной воды из до
отказа открытого крана. Он еще хотел что-то добавить, рассчитывая или на
совместный дружеский ужин, или не менее приятное продолжение чествования, но
краны были уже закрыты, и они отправились ночевать к Гюнтеру, на три дня
оказавшемуся холостяком - его жена накануне уехала навестить родителей в
Берн.
Ужин, которым угостил его Гюнтер, ничем не напоминал то обильное и
шумное застолье, в водоворот которого попадал не только Гюнтер, но и любой
заграничный визитер, оказывавшийся у них в гостях в Питере. Початая бутылка
французского вина, две, специально для Бориса купленные банки пива,
сосредоточенно, на особой машинке порезанная колбаса и сыр, ломтиками не
толще папиросной бумаги (Гюнтер: "Если понадобится - нарежу еще"; не
понадобилось) и гордо выставленный на середину стола брикет сливочного масла