"Михаил Берг. Нестастная дуэль " - читать интересную книгу автора

никакого отношения до ее страданий и облегчения их. "Я от тебя ждала помощи,
я так хотела помочь тебе, и ничего, ничего, и ты тоже!" - сказали ее глаза.

Я тут же послал за докторами и священником. Священник явился первым, со
Святыми Дарами, и на вопрос, желаю ли я, чтобы больную причастили, я ответил
утвердительно. Священник уже приготовился причащать мою бедную Катеньку без
исповеди, однако больная, при всех наших усилиях, при помощи рук и даже
ножа, не смогла разжать рот. Священник прождал напрасно целый час и наконец
удалился. Тем временем приехали и доктора, давно знакомые нашей семье:
городской - Марголиус, деревенский наш знакомый - Бензингер (он эти дни и
лечил Катеньку) и, наконец, ставший впоследствии знаменитым специалист по
дыхательным органам д-р Здекауер. Доктора объявили, что у больной горячка.
Припадки болезни были все это время ужасны: больная вскакивала с постели и
хотела бежать по комнате, хотя ее удерживали со всех сторон. Тогда она
начинала, стоя на постели, вертеться вокруг своей оси и затем падала в
изнеможении. Болезнь без малейшего улучшения продолжалась уже вторую неделю;
во все это время она не принимала никакой твердой пищи и поддержанием было
только питье. Испытаны были всевозможные средства, и последнее время
пользовавшие ее медики старались сохранить жизнь больной приемом мускуса. По
их словам, кризис со страшным ослаблением сил наступил вчера вечером;
Здекауер объявил, что делать ему нечего, что спасения нет никакого и больная
вряд ли проживет больше трех дней.

Того же мнения был и д-р Марголиус. Только Бензингер, знавший Катеньку
еще в детские годы (он был старым другом моего дяди Василия Игнатовича),
сказал, что просит разрешить ему попробовать крайнее средство. Это была
очень теплая ванна со льдом на голове; Бензингер предупредил, что больная
может умереть в этой ванне, но что средство это единственное и последнее...
Я отправил человека с письмом Здекауеру, чтобы спросить его разрешения; он
ответил, что, по его мнению, больная не выйдет из ванны живой, но что
препятствия к этому опыту он не встречает, потому что более двух-трех дней
она прожить не может, а если после испытания этого последнего и героического
средства она останется в живых, то рассудок ее едва ли возвратится. Но
делать было нечего.

Так как двигаться самостоятельно Катенька уже не могла, то ее с большим
трудом посадили в ванну и по истечении определенного срока вынули из нее и
положили на постель, очевидно полностью лишившуюся сил. Часа через два
доктор вошел в комнату и, приложив ухо к ее сердцу, долго прислушивался.
Время его выслушивания казалось мне очень продолжительным, наконец он
повернулся ко мне со словами: "Она жива, и теперь я рассчитываю на ее
выздоровление".

Надежда и радость воцарились в моем сердце. Не ведаю, что было потом,
как меня усадили на кресло рядом, сколь долго я сидел; знаю, что совершенно
неожиданно мне вспомнилось, как однажды на привале, во время дальней
экспедиции, я подложил в костер корягу, которая кишела муравьями. Не сразу я
заметил муравьев, а потом поленился наклоняться второй раз; когда коряга
загорелась, муравьи выползли наружу и сначала двинулись к середине, где был
уже огонь, потом повернули и побежали к концу коряги. Когда на конце их