"Михаил Берг. Нестастная дуэль " - читать интересную книгу автора

углубитесь в самого себя и в своем внутреннем мире найдите свет, который,
безусловно, кроется во всех душах, подобных Вашей. Я убежден, что Вы можете
принести бесконечное благо этой бедной, сбившейся с пути России. Не измените
своему предназначению, друг мой".

Ответное письмо затерялось, но сама настойчивость, с которой Р.
побуждал своего более молодого друга к размышлениям, говорит о тех надеждах
и, увы, сомнениях, которые вызывал у него путь поэта.

Год спустя (октябрь 1830-го) он опять пишет Х**, явно недовольный его
ответом:

"Вы сказали, что хотите побеседовать; поговорим же. Но предупреждаю
Вас: я невесел, а Вы - Вы раздражительны. И притом, о чем нам говорить?

Я полон одной мыслью, Вы знаете это. Если случайно у меня в голове и
появятся какие-нибудь другие, они, наверное, будут связаны в конце концов
все с той же, одной: подумайте, устроит ли это Вас? Если бы еще Вы сообщили
мне какие-либо мысли из Вашего умственного мира, если бы Вы вызвали меня
как-нибудь. Но вы хотите, чтобы я заговорил первый; будь по-Вашему, но еще
раз: берегите нервы! Итак, вот что я скажу Вам. Заметили ли Вы, что в недрах
мира нравственного происходит нечто необыкновенное, нечто, подобное тому,
что происходит, как говорят, в недрах мира физического? Скажите мне,
пожалуйста, как это на Вас действует. С моей точки зрения, этот великий
переворот вещей в высшей степени поэтичен; вряд ли Вы можете оставаться к
нему равнодушны, тем более что поэтический эгоизм может найти себе в этом,
как мне представляется, обильную пищу: разве можно оказаться незатронутым в
самых сокровенных своих чувствах во время этого всеобщего столкновения всех
элементов человеческой природы? Я видел недавно письмо Вашего друга,
великого поэта: его живость, веселость наводят страх. Не можете ли Вы мне
объяснить, почему теперь в этом человеке, который прежде мог грустить о
всякой мелочи, гибель целого мира не вызывает ни малейшей скорби?
Посмотрите, друг мой: разве воистину не гибнет мир? разве для того, кто не в
состоянии предчувствовать новый, грядущий на его место мир, это не является
ужасной катастрофой? Неужели Вы также можете не останавливаться на этом
мыслью и чувством? Я уверен, что и чувство, и мысль вынашиваются, неведомые
Вам, где-то в глубине Вашей души, только они не могут проявиться, будучи,
вероятно, погребены в куче старых идей, привычек, условностей, которыми, что
бы Вы ни говорили, неизбежно проникнут всякий поэт. Но, с другой стороны, со
времени индуса Вальмики, певца "Рамаяны", и грека Орфея до шотландца Байрона
всякий поэт и посейчас может повторять одно и то же, в какой бы части
земного шара он ни пел.

Ах, как хотелось бы мне пробудить одновременно все силы Вашей
поэтической личности! Как хотел бы я сейчас же вскрыть все, что, как я знаю,
таится в ней, чтобы когда-нибудь услышать от Вас одну из тех песен, которых
требует наш век! Как тогда все, что сегодня проходит мимо, не оставляя следа
в Вашем уме, сразу же поразит Вас! Как все примет в Ваших глазах новое
обличье!.."