"Михаил Берг. Вечный жид " - читать интересную книгу автора

стынет узкое тело мое в ночи одиночества моего, и нет рядом тебя, и нет рук
твоих, и дыхания не слышу твоего. Как велика, как просторна постель наша,
как одиноко, неуютно в ней одной: и простыня скручивается винтом вокруг
лодыжки, и одеяло к середине ночи сползает на пол, и угол подушки пышет
жаром, как угол печи. А раз, вернувшись после последнего сеанса в кинотеатре
нашем, не включая света, стояла посреди комнаты и потом, положив футляр на
стул, стала раздеваться для тебя перед зеркалом: платье сошло с меня, как
кожа, которая шелушится, нижняя юбка упала на пол, отстегнутые чулки
собрались в гармошку под коленками, и я вышагнула из матерчатого круга, и
узкая, известковая женщина, качнув бедрами, появилась на поверхности
зеркального стекла. Шпилька металлическая застыла в руке, волосы для тебя
рассыпались по плечам моим. Посмотрела. Как белеет молочное тело мое, как
набухли сосцы: без рук, без губ твоих, Ивушка, муж мой. Вернись, вернись,
Ивушка, Ивушка Плакучая, или ты не видишь меня. Вижу, вижу тебя, Лигейя
зрения моего, облик твой навсегда отпечатался на сетчатке моего глаза, хочу
и не могу сморгнуть абрис твой, как ресничку, прилипшую к глазному яблоку.
Слеза выступила от механического раздражения, но все равно контуры
известкового тела твоего проступают фотоснимком из проявителя; смычок чертит
по воздуху воображаемые контуры твои, обтекаемые, точно береговая линия; но
не искушай меня, не говори ничего больше. Ивушка Плакучая. Не надо, говорю я
тебе, не проси, Лигейя моя, лучше послушай, какой я однажды, уже здесь,
видел сон: ты знаешь, как плохо я засыпаю и как странно действует на меня
снотворное, прописанное Гиппократом Ивановичем. В тот раз мне казалось, что
я опять стал мальчиком, представь себе, эдакий стриженый мальчик в синих
трикотажных трусиках, которые, как обычно, замяты в паху и растянуты у
бедер. Будто мальчик, то есть я, сидит на корточках на берегу какого-то
пруда или тихой речки, а может быть, покинутого озера, которое затерялось в
лесу, или даже морского лимана, где вода пресная и желтая из-за глины,
имеющей какие-нибудь полезные лечебные свойства, и если пить воду этого
морского лимана из эмалированной кружки с трафаретной клубничкой или двумя
вишнями посередине, то на дне и стенках этой эмалированной кружки останется
ржаво-рыжеватый оттенок, безвредный, а скорее даже - полезный, но мальчик,
вероятнее всего, сидит на корточках на берегу тихой лесной речки, рядом с
ним куст, растущий буквально в двух шагах, раскинул во все стороны свои
тонкие гибкие ветви, напоминающие разметанные в беспорядке по подушке
женские волосы ночью, если, конечно, они предварительно не были собраны в
прическу под косынку либо закреплены специальной повязкой,
шпильками-невидимками или гребешком; ветви растут в разные стороны,
стелются, ползут по земле, вздымаются вверх и куда им вздумается, ныряют под
собственной тяжестью в воду тихой речки, желая утонуть, но не тонут, а лишь
бороздят медленное течение воды (видишь, раз течение, значит - речка, и мы
правильно с тобой угадали), создавая сходящие на нет островки, спокойные
заводи с рябью по краям. Очень хорошо, Ивушка, ты очень хорошо и подробно
описал этот куст, но мальчик, что он делает один на берегу тихой речки,
рядом с этим живописным кустом, причем сидит на корточках, затекают ноги,
может закружиться голова, расскажи, пожалуйста. Да, действительно, ты права,
мальчик уже давно сидит на корточках у самого берега, рядом с кустом,
который медленно, как рак, сползает в воду, одна сандалия у мальчика
промокла и тихо чавкает, когда он чуть-чуть, буквально на несколько
сантиметров, переставляет ногу в сторону, ибо от неудобной позы его хрупкие