"Михаил Берг. Вечный жид " - читать интересную книгу автора

ли вам испытать когда-либо нечто подобное, так как, простите, только в этом
случае вы в состоянии понять меня, но я любил ее так же сильно, как она меня
ненавидела, презирала, причем и до и после, а позвольте спросить: за что,
чем я мог заслужить, хотя, понимаю, вопрос мой риторический, и все же. Но,
милостивый государь, а как же - "вдруг"? Вы зря расстраиваетесь, пытаясь
убедить меня, - я верю вам, несомненно, очевидно, по крайней мере - это не
имеет значения, но, милый Маятник, раз вы позволили так к себе обращаться,
вы употребили столь сакраментальное для рассказчика слово "вдруг"? Докажите,
что это необходимо, что применение вами этого стертого, как пятак, наречия
оправданно, стоит на своем месте, не может быть заменено другим. И,
пожалуйста, прошу вас, не отвлекайтесь. Да, да, сударь, конечно, я так и
собирался, простите. Если помните, я остановился на своем признании Магде,
семнадцатилетняя девушка, знаете, эта ранняя восточная зрелость: густые
широкие брови, будто сажа, выдавленная из тюбика, почти незаметная ретушь на
верхней губе, миндалевидные глаза, крепкие подвижные бедра, грудь набухла в
неведомом ей ожидании, и матово-белая кожа, покрытая чуть видимым пушком на
внешней стороне предплечий и голеней. Неважно, думаю, вы согласитесь, что
именно я говорил: вероятно, что-то предлагал, куда-то звал, манил, в чем-то
убеждал, приводил доводы, аргументы, которые, конечно, если вы хоть немного
знаете женский нрав, были лишними, только мешали, давили, точно узкие туфли,
причем, как понял я только позднее, раздражали они именно в той степени, в
какой были правдивы, точны, истинны, и кололи ее, Магду, как улики, и это
решило все дело. Хотя, конечно, видно слепому, вам уже давно понятно:
никакого дела, то есть возможности, тощенькой надежды, что выгорит, как я
задумал, что она согласится, ничего не было, причем с самого начала.
Подумаешь, смешно сказать - подумаешь, я уезжал навсегда и поэтому предлагал
невозможное, подумаешь, по сравнению с ее отцом мой отец был богач, а у нее,
кроме красоты, ничего не было, подумаешь, Иегошуа, о ком, конечно, только и
думала она, только не говорила, ему она была нужна, как дырка в голове, как
рыбе зонтик, как корове пятая нога. Не знаю, не вполне уверен, хотя хотел бы
надеяться, удовлетворил ли я вас, сударь, доказал ли то, о чем вы просили,
что слово "вдруг" единственно возможное в этой весьма щекотливой ситуации,
ибо все выше перечисленное и было, если позволите перифразу, теми гирьками,
что вывели весы из равновесия, и поднялась наверх чашечка, представляющая
интересы этого единственно возможного наречия. Вот тогда-то и произошло это
вдруг: после всех... Не помню, не знаю, не понимаю, как это случилось, но я,
сударь, не расслышал ни единого ее слова: просто увидел, как раздулись от
гнева раковинки ее маленьких ноздрей, как четким тиснением на влажной
подкладке ночи проступило еще более побледневшее ее лицо, губы, сморщившись
в презрительную гримасу, что-то немо проговорили, но я был глух, поверите
ли, ровно на одно мгновенье, ибо уже в следующее по моим барабанным
перепонкам хлестали ветви раздвигаемого Магдой кустарника, скользко
шелестела трава под ее ногами, потом взвизгнула прижатая доска крыльца,
стукнула, коротко проскрипев, дверь, глухо отдаваясь в ребрах и суставах
погруженного по горло в темноту дома, где-то на окраине лениво залаяла
собака, а я стоял, прислушиваясь к распускающимся в ушах звукам, и пытался
вспомнить, что именно она сказала. Нет, никакого сомнения, ни на одну
секунду, и не думайте, будто я заколебался в своем приговоре, в полученном
отказе, ничего подобного, он вошел в меня легко, точно кораблик сухого листа
в сильный водоворот. Но почему-то, знаете, так бывает, сам не знаю зачем,