"Джеймс Ли Берк. Пленники небес ("Робишо" #02) " - читать интересную книгу автора

- Мне пора, детка, - сказал я. - Мы живем к югу от Нью-Иберия. Если
захочешь продавать червяков, милости просим.
- Дейв...
- Что?
- Приходи еще, ладно?
Я вышел в освещенные неоновым светом сумерки. Из соседних баров неслись
оглушительные звуки рокабилли и диксиленда. Я оглянулся на Робин, но ее стул
был пуст.
Возвращаясь домой, я ехал по шоссе I-10 вдоль водосбора Атчафалайа. При
свете луны прибрежные ивовые деревья и полузатопленные стволы кипарисов
отливали серебром. Ветра не было, и на черной поверхности воды отражался
диск ночного светила. На фоне неба чернели силуэты нефтяных вышек; тут с
залива донесся порыв ветра, зашелестели ивы на дальнем берегу, и безмятежный
лик водной глади покрылся морщинами.
Я свернул с моста Бро у Мартинвилля на старую грунтовую дорогу, которая
вела к Нью-Иберия. Электрический прожектор освещал белый фасад католической
церкви XVIII века, во дворе которой под раскидистым дубом обрели вечный
покой Эванджелина* и ее возлюбленный. Стволы нависавших над дорогой деревьев
покрылись мхом, в воздухе пахло свежевспаханной землей и молодым сахарным
тростником. Но у меня из головы никак не выходило имя Буббы Рока.
______________
* Эванджелина - героиня поэмы Г. Лонгфелло - жительница Акадии,
безуспешноисквашая своего возлюбленного и умершая от горя.

Он был из тех немногих белых ребят Нью-Иберия, которых нужда заставляла
зарабатывать на жизнь, расставляя кегли для боулинга, а ведь в то время ни о
каких кондиционерах и не слыхивали; жара стояла неимоверная, кругом с
треском падали сбитые кегли, негры сквернословили, по металлическому желобу
грохотали шары, способные запросто раздробить берцовую кость. Зимой он ходил
без пальто, у него были вечно немытые волосы, он хрустел суставами пальцев
до тех пор, пока те не выросли до гигантских размеров. Он не мылся, от него
дурно пахло, ему ничего не стоило плюнуть девчонке на шею за десять центов.
Про него ходили легенды: мол, в десять лет его совратила собственная тетка,
он перестрелял из духового ружья всех окрестных кошек, пытался изнасиловать
негритянку, которая служила в нашей школьной столовой; а еще, что папаша
порол его собачьей цепью, а он в отместку поджег дровяной сарай, стоявший
между свалкой и стоянкой катеров берегового патруля.
Как сейчас помню его серо-голубые, широко поставленные глаза. Казалось,
они не мигали, словно веки были удалены хирургическим путем. Мы с ним как-то
боксировали на окружных соревнованиях по боксу, матч окончился вничью.
Сдавалось мне, хоть ты все кулаки обломай о его рожу, а он так и будет
переть на тебя, сверля немигающим взглядом.
Пора бы мне и поостыть, думал я. В конце концов, какое мне дело до
того, что парни Буббы Рока впутались в историю с падением самолета. Пусть
себе федералы разбираются. А я постою в сторонке.
Когда я вернулся домой, на ореховые деревья опустилась ночь и только в
гостиной слабо мерцал экран телевизора. Приоткрыв застекленную дверь, я
увидел, что Энни прикорнула на кушетке возле телевизора; вентилятор раздувал
ее кудри. Подле нее на столике стояли два пустых стаканчика из-под
клубничного мороженого. Затем в углу я приметил Алафэр, одетую в мою старую