"Энтони Беркли. Убийства шелковым чулком ("Роджер Шерингэм" #4) " - читать интересную книгу автора

чем две первые, хотя ее содержание давало пищу для догадок.

Прости, что делаю это здесь, но мне просто больше негде - мою мать
хватил бы удар, если бы я сделала это дома. Не сердись на меня.
У.

Далее следовал панегирик леди Урсуле, написанный безымянной подругой и
повествующий о ее оригинальности, пренебрежении к условностям и недавней
помолвке с сыном богатого финансиста. По-видимому, автор пребывал в
затруднении насчет того, что именно побудило леди Урсулу расстаться с
жизнью, которая, как она много раз говорила друзьям, давно ей наскучила -
помолвка или стремление любой ценой быть оригинальной.
Роджер положил газету на колени и стал набивать трубку. Как он только
что отметил, это уже было чересчур, начиная приобретать характер эпидемии.
Перед его мысленным взором проплывали фантастические картины светских
дебютанток, вешающихся одна за другой на собственных чулках. Он с трудом
отогнал эти видения.
Хуже всего было то, что последняя трагедия не соответствовала статье,
написанной им перед отъездом из Лондона. Ибо если неизвестная завсегдатайша
ночных клубов могла обладать склонностью к самоубийству, о которой он так
бойко распространялся, такую склонность едва ли можно было приписать леди
Урсуле Грейм. Судя по тому, что Роджер знал о ней, помимо панегирика в
газете, если бы она и решила покончить с собой, то никогда не стала бы
копировать метод девушки из кордебалета и жалкой проститутки, а избрала бы
более достойный пример для подражания - например, перерезала бы себе
артерию в горячей ванне. Но скорее всего, леди Урсула прибегла бы к
какому-нибудь абсолютно нетрадиционному способу, который обеспечил бы ей
после смерти большую рекламу, чем она добилась при жизни. Она сама
установила бы моду в области самоубийства, а не следовала бы ей.
А тут еще это письмо. Оно было более подробным, чем первые два, но и
более озадачивающим. Что бы ни думать о нашей аристократии, ей не откажешь
в хороших манерах, а к таковым трудно отнести повешение на собственном
чулке в чужой студии. Если бы леди Урсула повесилась на фонарном столбе,
это бы больше соответствовало ее характеру. И неужели вдовствующая графиня
избежала удара только потому, что ее дочь не избрала в качестве места
самоубийства Итон-сквер?
Все это выглядело очень странно. Но Роджер пришел к выводу, что нет
смысла ломать над этим голову, ибо никуда не денешься от того факта, что
леди Урсула совершила поступки, которые вроде бы никак не могла совершить.
Он продолжал просматривать статьи.
Самоубийство леди Урсулы, конечно, создало сенсацию, которую хватит
дня на три. Дознание назначили на среду утром, и Роджер решил посетить его.
Его интересовало, привлекут ли внимание кого-нибудь еще удивившие его
детали, мелкие сами по себе, но весьма любопытные в совокупности.
К сожалению, не только Роджеру пришло в голову побывать на дознании.
Приблизительно еще три тысячи человек сделали то же самое. Однако не все из
них предусмотрительно обзавелись пропусками для прессы, поэтому Роджер смог
пробраться внутрь, помятый, но более-менее невредимый, когда прошло чуть
более половины процедуры. Первым, кого он увидел, был старший инспектор
Морсби.