"Исайя Берлин. Два понимания свободы " - читать интересную книгу автора

которому в точности не приложим ни один из существующих терминов. Те, кто
следует ему, жертвуя своей "негативной" миллевской свободой, разумеется,
утверждают, что в каком-то путаном, но пылко отстаиваемом смысле они
действительно освобождаются. Того, "кто сам - совершенная свобода", можно
совершенно секуляризовать, а государство, нация, раса, собрание, диктатор
или собственная семья, свое окружение, я сам заместят божество, спасая слово
"свобода" от полного обессмысливания51.


51 Это соображение следует отличать от традиционного подхода некоторых
учеников Берка и Гегеля, утверждающих, что, поскольку я - продукт общества
и истории, убежать от них невозможно и попытка такая неразумна. Несомненно,
я не могу выпрыгнуть из своей шкуры или дышать без воздуха, было бы простои
тавтологией сказать, что я - это я и не могу хотеть освобождения от своих
существенных характеристик, часть которых социальна. Но отсюда не следует,
что все мои качества жестко встроены в меня, неотъемлемы и что я не могу
изменить свой статус внутри "социальной сетки" или "космической паутины",
которые определяют мою натуру. Если бы это было так, слова "выбор",
"решение", "деятельность" не имели бы смысла.
Несомненно, любое толкование слова "свобода", каким бы необычным оно ни
было, должно включать хотя бы минимум того, что я называю свободой
"негативной". Должно существовать пространство, где меня никто не ущемляет.
Никакое общество не подавляет буквально все свободы своих членов. Существо,
которому другие ничего не позволяют делать по его собственному усмотрению,
вообще не субъект морали, его нельзя считать человеком ни морально, ни
юридически, как бы на этом ни настаивали физиологи, биологи или даже
психологи. Отцы либерализма Милль и Констан хотели большего, чем этот
минимум; они требовали максимального невмешательства, какое только
совместимо с минимальными требованиями социальной жизни. Вряд ли такое
крайнее требование выдвигал кто-либо, кроме небольшого меньшинства
высокоцивилизованных и ценящих свою личность людей. Основная масса
человечества почти во все времена была готова жертвовать этим во имя других
целей - безопасности, статуса, благополучия, власти, добродетели,
вознаграждения в потустороннем мире или же справедливости, равенства,
братства и многих других ценностей, которые, по-видимому, полностью или
частично несовместимы с высочайшей степенью индивидуальной свободы и
определенно не нуждаются в ней для своей реализации. Не требование
Lebensraum52 для каждого подвигало людей на освободительные восстания и
войны, где и раньше и теперь они готовы были умереть за свободу. Борцы за
свободу сообща сражались за право иметь свое собственное правительство или
правительство своих представителей, если нужно, правящее жестоко, как в
Спарте, где оно оставляло немного индивидуальной свободы, но обеспечивало
участие всех в законодательном и административном управлении жизнью
коллектива, или, во всяком случае, веру в такое участие. Люди, совершавшие
революции, чаще всего подразумевали под свободой только то, что власть и
рычаги управления возьмет

52 жизненного пространсгва (нем.). определенная секта приверженцев
какой-то теории, старая или новая социальная группа. Такие победы,
конечно, ущемляли тех, кого они сбрасывали, а иногда вели к репрессиям,