"Исайя Берлин. Два понимания свободы " - читать интересную книгу автора

самостоянии. Я делаю все по собственной воле. Я - разумное существо; если я
убедился, что то или иное не может быть другим в разумном обществе, то есть
в обществе, которое разумные люди направляют к целям, какие и должно
ставить, я не захочу устранять их со своего пути. Я приму их, впитаю как
законы логики, математики, физики, искусства - словом, принципы, управляющие
всем, что я понимаю и потому принимаю, и разумные цели, которые никогда не
помешают мне, поскольку я не хочу, чтобы они стали другими.
В этом и состоит позитивная доктрина освобождения через разум.
Социализированные ее версии, совершенно не похожие друг на друга и друг с
другом конфликтующие, таятся в сердцевине многих националистических,
коммунистических, авторитарных и тоталитарных убеждений. Развиваясь, эта
доктрина могла уплывать далеко от своей рационалистической гавани. Тем не
менее именно такую свободу обсуждают, за такую свободу борются и в
демократиях, и в диктатурах многих уголков земли. Не вдаваясь в подробности
ее исторической эволюции, я хочу коснуться некоторых превратностей ее
судьбы.


V

Храм Сарастро
Тем, кто верил в свободу как в рациональное самовоспитание, рано или
поздно пришлось подумать о том, как приложить это не просто к внутренней
жизни человека, но и к его отношениям с другими членами общества. Даже самые
большие индивидуалисты среди них - а Руссо, Кант и Фихте, безусловно,
начинали как индивидуалисты - в какой-то момент встали перед вопросом:
возможна ли разумная жизнь не только индивида, но и общества, а если
возможна, то как ее достичь? Я хочу быть свободным и жить по указанию моей
разумной воли ("настоящего Я"), но такими же должны быть и другие. Как мне
избежать столкновения с их волями? Где пролегает граница между моими
(рационально определенными) правами и такими же правами других людей? Если я
разумен, я не могу отрицать, что правильное для меня, по тем же
соображениям, правильно и для других, таких же разумных. Разумным (или
свободным) государство будет в том случае, если в нем будут править законы,
свободно принятые всеми разумными людьми; иначе говоря, такие законы,
которые они сами учредили бы, если бы их спросили как разумных людей, что им
требуется; следовательно, границы были бы такими, которые все разумные люди
сочли бы правильными для разумных существ.
Кто же, в самом деле, должен определить эти границы? Мыслители этого
типа доказывали, что, если моральные и политические проблемы подлинны (а
такими те, несомненно, и были), их можно решить; то есть должно
существовать одно и только одно решение любой проблемы. Все истины может в
принципе открыть любой рациональный мыслитель и продемонстрировать с такой
убедительностью, что другие разумные люди непременно согласятся; именно так
обстоит дело в новых естественных науках. Получалось, что проблему
политической свободы можно разрешить, установив справедливый порядок,
который предоставил бы каждому человеку свободу, положенную разумному
существу. Мои претензии на неограниченную свободу, казалось бы, могут
противоречить таким же претензиям другого. Но разумное решение одной
проблемы не сталкивается с верным решением другой, ибо две истины не могут