"Исайя Берлин. Два понимания свободы " - читать интересную книгу автора

суггестивных приемов и т. п. сделало эту априорную посылку менее
достоверной, во всяком случае -как эмпирическая гипотеза. подобным образом,
рабство у страстей - более чем метафора. Отделавшись от страха, от любви, от
желаний, мы освободим себя от деспотии того, что не можем держать под
контролем. Софокл, чьи слова приводит Платон, говорил, что только старость
освободила его от любовных страстей, жестокого господина, и для него это
было так же реально, как освобождение от настоящего тирана или
рабовладельца. Психологический опыт, связанный с тем, что ты уступил
какому-то "низменному" импульсу и действовал в силу мотива, который тебе не
нравится, или вел себя недостойно, а потом обнаруживал, что "был не в себе"
или "не владел собой", принадлежит к этому типу мышления и словесному стилю.
Я отождествляю себя со своим разумным и критическим состоянием. Последствия
моих действий не имеют значения, поскольку я их не контролирую; важны только
мотивы. Вот кредо уединенного мыслителя, отринувшего мир и сбросившего
людские и вещественные цепи. В этой форме такие представления могут казаться
сугубо этическими и едва ли относятся к политике, однако политические выводы
достаточно ясны, и они входят в традицию либерального индивидуализма не
менее глубоко, чем "негативное" понимание свободы.
Возможно, надо отметить, что в своем индивидуалистическом виде
представление о разумном мудреце, укрывшемся во внутренней крепости
подлинного "Я", возникает, скорее всего, в те периоды, когда внешний мир
особенно бездушен, жесток и несправедлив. "Подлинно свободен, - писал
Руссо, - тот, кто желает того, что может сделать, и делает то, чего
желает"26. В мире, в котором человек, ищущий счастья, справедливости или
свободы (в любом ее понимании), не может почти ничего добиться, поскольку
многие пути для него закрыты, соблазн уйти в себя становится непреодолимым.
Так, вероятно, случилось в Греции, где стоический идеал нельзя не связать с
падением независимых демократий

26 Op. cit. P. 197 above. Note 2. P. 309. и установлением
централизованной македонской автократии; так было в Риме после конца
республики27. Так было в Германии XVII в., когда за Тридцатилетней
войной последовало глубочайшее разложение, и самый характер общественной
жизни, особенно в небольших княжествах, вынуждал тех, кому дорого
человеческое достоинство, не в первый и не в последний раз отправляться
во внутреннюю эмиграцию. Доктрина, согласно которой я не должен желать
того, чего не получу, гласящая, что подавленное или успешно сдержанное
желание столь же прекрасно, как и желание удовлетворенное, - на мой
взгляд, утонченный, но все же узнаваемый принцип "зеленого винограда":
не желай того, в чем ты не уверен.
Становится ясно, почему не годится определение негативной свободы как
возможности делать все, что хочешь (а это и есть, по сути, формулировка,
принятая Миллем). Если я попадаю в положение, когда мало что могу сделать
или не могу сделать ничего, нужно сократить или устранить само желание, и я
свободен. Если тирану (хотя бы замаскированному) удастся так настроить
своих подданных (или клиентов), чтобы они потеряли изначальные желания и
приняли ("ввели внутрь") тот образ жизни, который он для них измыслил, он,
по данной формуле, их освободил. Да, конечно, он дал им чувство свободы,
подобно тому, как Эпиктет чувствовал себя свободнее своего господина (или
как пресловутый праведник блаженствует на дыбе). Но то, что он создал,