"Исайя Берлин. Национализм (Вчерашнее упущение и сегодняшняя сила) " - читать интересную книгу автора

от ран, нанесенных коллективному сознанию будь то чужеземными завоевателями,
будь то отечественными капиталистами, империалистическими эксплуататорами
или искусственно навязанной, бездушной бюрократией.
Подобные чувства, конечно, нещадно эксплуатировались партиями и
политиками, но им было, что эксплуатировать, они вовсе не изобрели эти
чувства, чтобы потом использовать их для своих тайных целей. Эти чувства
существовали и обладали собственной силой. Она могла соединяться с другими
силами, эффективнее всего - с мощью государства, стремившегося к
модернизации, и употребляться в качестве защиты от других сил,
расцениваемых как чужие или враждебные, либо от отдельных групп, классов
или движений внутри государства - религиозных, политических, экономических,
с которыми большинство общества себя почему-то инстинктивно не
отождествляло. Эта сила развивалась и могла использоваться в самых разных
направлениях - как орудие секуляризации, индустриализации, модернизации,
рационального использования ресурсов или в виде призыва вернуться в
реальное либо воображаемое прошлое, некий потерянный, языческий или
неосредневековый, рай, в форме картин более прекрасной, простой и чистой
жизни, как зов крови или некоей древней веры - и обращаться против чужаков
и космополитов, "софистов, экономистов и бухгалтеров"10, не способных
понять подлинную душу народа, разглядеть его питательные корни и
стремящихся только расхитить его сокровища.
На мой взгляд, тем, кто, при всей чуткости в других отношениях, не
приняли в расчет взрывную силу, возникающую из соединения неизлечимых ран,
нанесенных сознанию народа, кто бы ни был их виновником, с образом нации
как сообщества живых, ушедших и еще не рожденных (сколь бы

10 Op. et loc. cit. зловещим он ни выглядел в своих обостренных и
крайних формах), не хватило способностей видеть социальную реальность.
Это верно и применительно к нынешнему дню, и к двум последним столетиям
истории. Современный национализм действительно зародился на немецкой
почве, но в дальнейшем развивался всюду, где складывались условия,
напоминающие воздействие модернизации на традиционное немецкое общество.
Я не хочу сказать, будто подобная идеология была неизбежностью:
вероятно, она могла бы и вовсе не возникнуть. Никто еще не сумел
убедительно доказать, что человеческое воображение подчиняется
умопостижимым законам, и предсказать движение идей. Не свяжись подобные
представления воедино, ход истории мог бы оказаться другим. Раны,
нанесенные немцам, разумеется, никуда бы не делись, но изготовленный для
них бальзам - то, что Реймон Арон "говоря о марксизме) назвал "опиумом
интеллектуалов", - мог бы оказаться иным, а вместе с ним и весь ход
вещей мог повернуться иначе. Но идея возникла и породила именно те
последствия, которые породила, так что отрицать ее реальность и
значимость было бы теперь, на мой взгляд, излишним идеологическим
упрямством.
Почему же этого все-таки не заметили? Отчасти, вероятно, из-за
"либеральной картины мира", широко распространившейся усилиями просвещенных
историков-либералов "и социалистов). Она хорошо известна. По одну сторону -
силы тьмы: церковь, капитализм, традиция, авторитет, иерархия, эксплуатация,
привилегии; по другую - Просвещение, борьба от имени разума и знания за
уничтожение барьеров между людьми, за равенство и права человека (и прежде