"Исайя Берлин. Национализм (Вчерашнее упущение и сегодняшняя сила) " - читать интересную книгу автора

либерального толка на протяжении всего XIX и нескольких десятилетий XX в.,
были следующие: либеральная демократия - наиболее подходящая - или, по
крайней мере, наименее не подходящая - форма социальной организации;
национальное государство - как оно сложилось исторически - вполне нормальная
разновидность самостоятельного и самоуправляемого общества; с распадом
многонациональных империй (которые Гердер называл неповоротливыми
политическими чудищами) на составные части стремление к союзу людей с общим
языком, привычками, воспоминаниями, взглядом на мир будет наконец
удовлетворено, возникнет сообщество свободных, самоопределившихся
национальных государств - "Молодая Италия" Мадзини, "Молодая Германия",
"Молодая Польша", "Молодая Россия", - и они, вдохновленные патриотическими
чувствами, не запятнанными злобным национализмом (симптомом патологических
условий угнетенного существования), станут жить в мире и согласии друг с
другом, забыв отныне об иррациональных пережитках рабского прошлого. То, что
представитель движения, возглавлявшегося Мадзини, был приглашен на конгресс
Первой международной ассоциации трудящихся и, вопреки недовольству Маркса,
присутствовал на нем, - факт в этом смысле знаменательный. Подобные
убеждения, разделявшиеся либеральными и демократическими основателями
государств, созданных на развалинах Австро-Венгерской империи после Первой
мировой войны, вошли в конституцию Лиги Наций. Даже марксисты, которые хоть
и видели в национализме воплощение реакции, но не требовали полностью
упразднить национальные границы при условии, что социалистическая революция
упразднит эксплуататорские классы, допускали, что национальные государства
будут сосуществовать друг с другом до тех пор, пока государство как орудие
классового господства полностью не отомрет.
Ни одна из этих идеологий не предвидела последующего роста национальных
чувств, более того - агрессивного национализма. По-моему, они упускали из
виду факт, который ясно понимал, кажется, только Дюргкейм, а именно: что
разрушение традиционных иерархий и укладов социальной жизни, опиравшихся на
глубокую приверженность людей, централизацией и бюрократической
"рационализацией", которой требует и которую влечет за собой промышленный
прогресс, лишает огромное число людей чувства социальной и эмоциональной
защищенности, порождает известные феномены отчуждения, духовной
бесприютности, нарастающей аномии и делает необходимым в рамках продуманной
социальной политики выработку психологических эквивалентов утраченных
культурных, политических, религиозных связей, поддерживавших прежний
социальный порядок. Социалисты верили, что требуемый материал социальных
связей обеспечит классовая солидарность, братство угнетенных и перспектива
справедливого, разумного общества, которую принесет с собой революция; так
оно, до известной степени, и было. Кроме того, некоторые из бедных,
уволенных и бесправных перебрались в Новый Свет. Но для большинства вакуум
заполнили не профессиональные объединения, не политические партии, не
революционные мифы, которые пытался внедрить Сорель, а те же старые,
традиционные связи - язык, почва, реальные или выдуманные исторические
воспоминания - наряду с институтами и лидерами, которые олицетворяли
представления людей о себе самих как общине, Gemeinschaft, - подобные
символы и органы оказались куда притягательней, чем могли вообразить
социалисты или просвещенные либералы. Почитаемая порой со всем мистическим и
мессианским пылом идея нации как верховного авторитета, заместившего
церковь, правителя, закон и другие источники высших ценностей, умеряла боль