"Исайя Берлин. Естественная ли наука История? " - читать интересную книгу автора

создание которой человечество потратило столько усилий, мало того -
неразумно даже пытаться ее менять. Конечно, если бы этот феномен повторялся
и появлялись бы другие люди, которые никак не могли бы увидеть, как восходит
солнце, то иные гипотезы или даже законы пришлось бы радикально менять, или
полностью от них отказываться, или, наконец, заново выстраивать самый
фундамент физики. Но мы бы согласились заняться этим только в самом крайнем
случае. Если же, напротив, историк захотел бы подвергнуть сомнению - или
оспорить - то или иное индивидуальное свидетельство, например, что Наполеон
при Аустерлице был в треуголке, только на том основании, что он верит в
теорию или закон, согласно которым французские генералы и главы государства
никогда не носили треуголок в бою, без сомнений, слова его не встретили бы
сколько-нибудь единогласного одобрения его коллег. Да и любое действие,
стремящееся дискредитировать то или иное приемлемое свидетельство (скажем,
объявляя его поддельным или убеждая, что фраза о треуголке вставлена позже),
вызывает подозрения в том, что оно хочет подогнать факты под какую-то
теорию.
Я привел грубый и тривиальный пример. Нетрудно найти более хитрые
случаи, когда историка обвиняли бы в том, что он подгоняет под теорию факты.
Про таких историков говорят, что они рабы своих теорий, фанатики,
сумасшедшие, что они страдают доктринерством, что они неверно толкуют или
представляют факты, чтобы те согласовывались с их идеями, и тому подобное.
Пагубное пристрастие к теории - доктринерство - худшее оскорбление для
историка; но если так называть человека, работающего в естественной науке,
он не станет обижаться. Если мы скажем, что физик действует строго в рамках
теории, это никак не оскорбление. Мы можем сетовать на то, что его теория
ложна или что он игнорирует существенные явления, но на самый факт того, что
он пытается встроить факты в свою теорию, мы сетовать не можем - встраивать
факты в теорию он и должен. Работа естествоиспытателя - быть теоретиком,
формулировать доктрины. Конечно, он формулирует доктрины истинные, а не
ложные, но так или иначе он их формулировать должен. Естественная наука не
достойна своего имени, если она не представляет собой системную взаимосвязь
различных теорий и доктрин, выстроенных на основании индукции, дедукции или
иного метода (который, быть может, лучше в том или ином случае, но
непременно логичен, рационален, легко проверяем и, наконец, продуктивен), и
выстроенных лучшими людьми из тех, кто занимается этой естественной наукой.
Кажется, ясно, что в случае истории мы придаем больший вес отдельным фактам,
чем общим гипотезам, из которых эти факты можно дедуктивно вывести, как бы
хорошо они ни были обоснованы. В естественной науке мы поступаем прямо
противоположным образом: когда имеется противоречие, резоннее опираться на
разумно обоснованную теорию, например теорию гравитации, чем на отдельные
наблюдения. Одно это различие, каковы бы ни были его причины, должно априори
внушить нам сомнение в успешности каких бы то ни было попыток провести
чересчур близкую аналогию между методами истории и методами естественных
наук.
Мне возразят, что единственное логическое обоснование веры в отдельные
факты должно покоиться на некоторых общих утверждениях и, таким образом, все
равно сводится к индукции. Разве есть у нас другой способ проверить мнения
об исторических фактах? Первое из этих положений истинно, другое же - нет, и
смешение вносит путаницу. Не нужно долго размышлять, чтобы прийти к выводу,
что все наше мышление основано на общих положениях. Любое мышление