"Джулиана Берлингуэр. Серебряная рука " - читать интересную книгу автора

- Откуда вам знать, что для меня лучше, а что хуже?
Он так бушует, так кричит! Это значит, что Арудж-Баба выздоравливает.
Конечно, понадобится еще продолжительный отдых, но смертельная опасность
миновала. Скоро он опять станет прежним раисом.
- Прежним? Прогоните отсюда этих ослов! Прежним! Зачем Аллах дал
человеку две руки, если бы он мог обойтись одной?
К счастью для двух лекарей-арабов и четырех их помощников-персов,
сиятельный пациент слишком слаб, чтобы от слов перейти к делу! У всех
знатных господ, офицеров и визирей, пришедших поздравить своего раиса с
благополучным выздоровлением, напряженные лица: их беспокоит эта неожиданная
вспышка гнева Аруджа, к которому вместе с силами возвращается и его
бесноватость.
Выгнав лекарей и их помощников, охваченный неистовством бейлербей
приказывает никому и ничего не платить за эту идиотскую консультацию. Потом
он велит убраться из комнаты всем остальным - даже служителям, окуривающим
помещение душистыми травами. Он желает остаться наедине с Хасаном.
- Закрой дверь. Посмотрим, действительно ли ты так умен, как считает
мой брат.
Здоровой рукой Арудж поглаживает свою огненно-рыжую бороду, а в глазах
его появляется лукавый блеск - совсем как у ребенка.
- Подойди-ка поближе. Потрогай вот здесь. Чувствуешь обрубок? Я даже
двигать им могу.
Культя очень короткая, но ему действительно удается двигать ею.
- Этот идиот лекарь из-за какой-то пустяковой лихорадки хотел и ее
отхватить. И так уже откромсали слишком много!
- Они спасли тебе жизнь, не надо относиться к ним очень уж строго.
- Да зачем мне такая жизнь, если я не смогу, как прежде, делать все,
что пожелаю?
Арудж прикрывает глаза, лицо его выражает покорность судьбе. Но через
секунду он опять взрывается:
- По-твоему, не надо было так обращаться с ними? Да кто ты такой? Ты
даже не мулла, а позволяешь себе поучать раиса указывать ему, что делать и
чего не делать. Может, ты станешь еще учить меня, как обращаться с людьми,
которым я плачу?
Он снова оглаживает бороду, взъерошивает свою густую шевелюру и
умолкает, прикрыв лицо рукавом шелкового халата.
- Ладно, не буду больше злиться, - говорит он едва слышно. - Я слаб и
болен. Врачи уже ничем не могут мне помочь.
Тут он резко отдергивает рукав, за которым прятал лицо. Глаза его в
щелочках век опять смеются.
- Они не могут. А ты можешь! Ты должен вернуть мне руку.
Арудж-Баба садится на постели скрестив ноги, подавшись вперед и
подперев голову здоровой рукой.
- Ну а ты как меня находишь, Хасан? Тоже считаешь, что я конченый
человек? Посмотри, какой я теперь жалкий калека. Самому противно! На что я
годен, что могу с одной левой рукой? Мух гонять? Шлепать детей и баб? Самое
большее - устраивать смотр войскам, и даже в битве когда-нибудь участвовать,
но зачем? Когда враг увидит меня издали - такого вот безрукого, униженного,
неспособного испугать и цыпленка, - он же смеяться надо мной станет. И
издеваться. Нет, не желаю, чтобы еще до битвы надо мной насмехались. Хочу