"Александр Берзин. Буддийско-мусульманские доктринальные отношения: прошлое, настоящее и будущее" - читать интересную книгу автора

называл ангелами, а Мару - Иблисом, дьяволом. Помимо этого в тексте
говорится о перерождении в шести мирах, кармических законах причин и
следствий и о том, что слова Будды собраны в Кангьюре - своде их тибетских
переводов.
Рашид ад-Дин сообщил также, что в то время в Иране были распространены
одиннадцать буддийских текстов на арабском языке. Они включали тексты
махаяны, такие как "Сутра об устройстве чистой земли блаженства" (санскр.
"Сукхавативьюха сутра") о чистой земле Амитабхи, "Сутра о расположении,
подобном плетеной корзине" (санскр. "Карандавьюха сутра") об
Авалокитешваре - воплощении сострадания, и "Разъяснение о Майтрейе" (санскр.
"Майтрейявьякарана") о Майтрейе - грядущем будде и воплощении любви. Однако
в описании Рашида ад-Дина встречаются довольно фантастические утверждения.
Например, о том, что до принятия ислама жители Мекки и Медины были
буддистами и поклонялись идолам в Каабе, которые напоминали Будду.
Немногим более чем сто лет спустя, в начале XV века н.э., Хафизи-Абру,
служа при дворе Шахруха династии Тимуридов в Самарканде, написал "Собрание
летописей" (араб. "Маджма ат-таварих"). Раздел этого текста о Будде и
буддизме основывался на труде Рашида ад-Дина.
Хотя труды мусульманских ученых по истории Индии содержат описания
буддийских верований, в текстах тибетских и монгольских буддийских авторов,
посвященных истории Индии после распространения в ней ислама, не удалось
обнаружить подобного описания исламских верований. Например, в начале XVII
века н.э. в своей работе "История буддизма в Индии" (rGya-gar chos-"byung)
тибетский ученый Таранатха описал, как мусульманские армии тюрок-гузов
разрушили буддийские монастыри в центральной части Северной Индии во времена
правления династии Гуридов в начале XIII века н.э. Однако в этом тексте
ничего не сказано о самом исламе. И даже когда в середине XVII века н.э.
из-за голода на родине кашмирские мусульмане переселились в Тибет и мирно
проживали там, получив от Пятого Далай-ламы особые привилегии, между этими
двумя религиями все еще не было доктринального диалога.
Более того, в индийских, тибетских и монгольских буддийских текстах
доктринального характера (санскр. сиддханта, тиб. grub-mtha") обсуждение
небуддийских верований сводится преимущественно, если не исключительно, к
местным индийским системам. Даже когда эти тексты выходят за рамки индийской
культуры и рассматривают небуддийские верования - китайские и местные
тибетские, - как, например, в работе "Хрустальное зеркало великолепного
объяснения, отражающее источники и воззрения всех философских систем"
(Grub-mtha" thams-cad-kyi khungs-dang "dod-tshul ston-pa legs-bshad shel-gyi
me-long) ученого конца XVIII века н.э. Тукена Лозанга Чокьи Ньимы
(Tu"u -bkvan blo-bzang chos-kyi nyi-ma), они не описывают ислам.
Единственным исключением из этой тенденции буддийской
незаинтересованности исламом был монгольский писатель середины XIX века н.э.
Инджаннаши. В своем антикитайском и антиманьчжурском историческом романе о
Монголии "Синяя хроника" (монг. "KГ||ke sudar") он отмечает, что ислам и
буддизм объединяет общее намерение - "добро". В качестве примера он приводит
тот факт, что, когда и мусульманские и буддийские мясники забивают животных,
они читают молитву об их перерождении на небесах.


Предполагаемое объяснение традиционного отсутствия интереса к исламским